– Я люблю тебя.
– Ты должен кое-что знать..
– Ты не можешь испортить мне жизнь, ты и есть моя жизнь.
– Замолчи! – не выдерживаю я, – выслушай меня!.. я спала с другим. И знаешь, мне понравилось. Я даже не думала о тебе, мне было настолько с ним хорошо, что я вычеркнула тебя из своей жизни, – мой голос дрожит, чувствую, что еще немного и я начну задыхаться от этой лжи.
– Зачем ты врешь?
– Я не вру, Чед. Это правда. Если ты думаешь, что я все та же Глория, которую ты знал раньше, то ты глубоко ошибаешься. Той Глории больше нет, она умерла, а вместе нее теперь я. Гадкое и мерзкое существо. Я использовала тебя, Чед. Глупенький мальчик, который бесплатно доставлял мне удовольствие. Неужели ты думал, что я буду с тобой? – я громко смеюсь, – да ты посмотри на себя, ты же жалкое посмешище! – я смотрю в лицо Чеда и продолжаю смеяться. Я вижу, как ему неприятно это слышать, да что там говорить, мне и самой больно от этих слов.
Он подходит ко мне.
– …а я все равно буду приходить к тебе, – говорит Чед и уходит.
Я закрываю лицо ладонями, дабы еще сильнее не разрыдаться. Я ему столько всего наговорила, но он все равно не отказался от меня. Ты все правильно сделала, Глория. Рано или поздно он поймет и забудет тебя. Он слишком дорог мне, и уж лучше пусть возненавидит меня, чем будет из-за меня мучиться.
На кровати все еще лежит его букет. Я беру его в руки, достаю из блестящей шуршащей упаковки. Шипы больно внедряются в мои забинтованные ладони.
Я подхожу к окну, открываю его, вижу, как Чед выходит из моего дома и направляется к воротам.
– Чед!
Он поднимает голову и смотрит на меня. Я замечаю на его лице улыбку, но она вмиг ускользает, когда я швыряю охапку роз вниз. Его глаза начинают блестеть… от слез? Я закрываю окно. Прости, Чед. Прости.
* * *
Вечер. Я, папа и Нэнси сидим, медленно уплетая ужин. Мертвая тишина. Каждый пытается сделать вид, что у нас пока все хорошо. Но все мы прекрасно знаем, что нас не все хорошо. Мы лишь играем в мнимое спокойствие. «Быстрей бы отужинать, подняться к себе в комнату и не видеть никого», – проносится у меня в голове.
– Завтра будут похороны Ребекки, – говорит Лоренс. Я чуть не подавилась непрожеванным куском мяса.
– …я не пойду.
Как только представлю, что увижу ее маленькое хрупкое забальзамированное тельце, закрытые глаза, которые больше никогда не откроются и скрещенные на груди руки, у меня мурашки бегут по коже. Нет, этого я точно не вынесу.
– Глория, я понимаю, тебе очень тяжело, но потом ты не один раз пожалеешь, что не проводилаее в последний путь.
– Я не пойду, – повторяю я.
– …как знаешь.
Я вздрагиваю, когда слышу, как кто-то звонит нам в дверь. А это еще кто?
– Пойду открою, – говорит отец и направляется к двери.
– Дэвид… – узнаю этот родной голос.
– Здравствуй, Корнелия. Здравствуй, Макс.
Я встаю из-за стола, бабушка подбегает ко мне.
– Глория, детка! – мы бросаемся друг к другу в объятия.
– Привет, бабушка.
– Как же я по тебе соскучилась, – бабушка осматривает меня жалобным взглядом, – Боже… что они с тобой сделали? Вы водили ее к доктору?
– Нет. Я осмотрела ее, у нее лишь небольшие гематомы и ссадины. Все будет хорошо.
– А мы тебе кое-что принесли, – говорит Макс.
– Да, мы с Максом купили тебе небольшой подарочек, захотели порадовать тебя, – бабушка дает мне в руки подарочный пакет, я достаю белую блестящую коробочку.
– Что это? Телефон?..
– Да, последняя модель. Сейчас все знаменитости с такими ходят. Но это еще не все.
Я достаю еще одну коробочку.
– Видеокамера, – с улыбкой говорю я, – я давно о такой мечтала.
– Я помню. Вот видишь, я еще не такая старая.
– Спасибо, бабушка, но не стоило.
– Так, прекрати. Неужели я не могу порадовать свою любимую внучку?
– Пойду, отнесу все это в комнату.
Я поднимаюсь наверх, кладу подарки на тумбочку. Моя наигранная улыбка быстро исчезает. «Так, Глория, иди и сделай вид, что ты счастлива. Хотя бы попытайся», – приказываю себе я. Выхожу из комнаты, дохожу до лестницы и останавливаясь, слыша разговор Нэнси и бабушки.
– Корнелия, нам нужна ваша помощь.
– Что такое?
– Дело в том, что осталась лишь неделя до суда, и нам срочно нужен адвокат. Это должен быть хороший, надежный человек, который сможет хоть как-то смягчить срок Глории. Я думаю, у вас много связей и это не доставит вам особого труда.
– …прости, Нэнси, но здесь я ничем не смогу вам помочь.
– Почему?
– Видишь ли, у меня сейчас не так много клиентов и перед тем, как подписать контракт, они придираются ко всему, даже к моей внешности, образу жизни и… семье.
– Корнелия, а причем здесь это?
– Притом, что если я буду копаться в этом деле и они узнают, что моя внучка спуталась с наркодиллерами, то им это не очень понравится, так что здесь я бессильна.
У меня челюсть отвисла. Не могу поверить, что это говорит моя бабушка. Человек, который был моей последней надеждой. У меня даже голова закружилась, от услышанных слов.
– Ясно… – говорит Нэнси, – хотя нет, ничего мне не ясно. Господи, Корнелия, вы вообще понимаете, что вы говорите?! Неужели вам какие-то вшивые контракты важнее, чем родная внучка?
– Конечно, нет, Нэнси. Но я не могу так жертвовать своей карьерой. А почему Дэвид не может заняться ее делом?
– Я обычный юрист, если вы забыли, я не имею права быть защитником обвиняемого в уголовном процессе.
– Тогда почему бы вам не обратиться в любую адвокатскую контору?
– Да вы сами прекрасно знаете, что им важны лишь деньги, а не человеческая судьба!
– Я люблю Глорию, и я стараюсь ее поддерживать.
– И как вы ее поддерживаете? Новым телефоном и видеокамерой? Да она скоро может оказаться за решеткой, вы это понимаете?!
– Не говори со мной в таком тоне!
Кусаю губы, сжимаю кисти в кулаки, чтобы почувствовать боль. До такой степени обидно, что хочется биться головой о стену. Такое ощущение, что там сидит не моя бабушка, а совершенно чужая женщина. В глубине души я надеялась на нее, думала, что она сможет помочь мне, но моя любимая бабуля просто плюнула мне в лицо. Нет ничего хуже, когда родные люди тебе перекрывают кислород. Мне надоело терпеть. Мне надоело притворяться. С меня хватит!
Я спускаюсь вниз и направляюсь на кухню.
– Бабушка… я думаю, тебе лучше уйти.
