Порфирий Исакович ответил осипшим голосом:
— Не надо.
Хозяин воткнул в Порфирия свой взгляд, будто булавку в стрекозу. Тот отчаянным усилием воли взял себя в руки:
— У… э… есть… Счет абсолютно чистый. Там полтора миллиона английских фунтов. «Нейшнл Вестминстер бэнк».
Хозяин холодно улыбнулся:
— Возможно, это смешно.
Порфирий Исакович дрожал мелкой дрожью. Кретин, еще бы рубли предложил. Нашел кому!
Хозяин опять подошел к окну:
— Возможно, мне пригодится твое ублюдочное подполье. — Он некоторое время рассматривал полуденную Москву, потом повернулся: — Запомни, теперь ты всего лишь мой голос, Порфирий. Я не хочу светиться, но знай, я НИКОГДА не прощаю обмана. И если ты станешь мне не нужен, ты умрешь. — Он сделал паузу и закончил тихо, еле слышно: — Когда ты перестанешь быть нужен.
Едва за трясущимся Порфирием Исаковичем закрылась дверь, в кабинете бесшумно возник «акула». Он подошел к креслу, которое еще хранило тепло предыдущего посетителя, и остановился, взявшись рукой за спинку.
— Гадаешь, почему я его отпустил?
«Акула» пожал плечами, что должно было означать: хозяин-барин, мол, захотите — объясните.
— Я работал ночью. Этот Собор дал нам шанс вылезти очень высоко наверх. И все было бы отлично, если бы не… — Он сжал кулаки. — Еще несколько лет, и я один решал бы, кто будет следующим президентом. — Он зло усмехнулся. — Скажи кто десять лет назад, что молодого доктора наук, пределом мечтаний которого была Нобелевская премия, вдруг обуяет такая жажда власти… Знаешь, я очень боюсь того, что зарвусь, не сумею вовремя остановиться, и тогда рухнет все, что я таким трудом создавал… Еще Аристотель писал, что наиболее эффективной формой власти является тирания. Проблема лишь в том, где найти великого тирана, потому что при прочих все достоинства мгновенно превращаются в недостатки. — Он горько улыбнулся. — Однако он не упомянул еще об одной трудности. Что делать тем, кто привык жить при тирании, когда не станет тирана?
«Акула» молчал, ошарашенный столь откровенной тирадой. А хозяин вернулся к столу.
— Еще несколько лет… — Он сжал кулак и надавил костяшками на полированную поверхность. — Когда я начинал этот проект, я не думал о прибыли. Я хотел лишь попытаться поймать в сети хотя бы одного из членов Собора. Можно сказать, что нам это отчасти удалось. Но не это было главным… Этот проект не может кончиться триумфом. — Он внимательно посмотрел на «акулу». — Думаешь, спятил? — Он усмехнулся, а потом скрипнул зубами. — Знаешь, как тяжело осознавать, что ты можешь сделать ровно столько, сколько тебе позволят другие.
— Вы же говорили, что они нам не опасны, они не могут себя контролировать?
Хозяин искривил уголки рта, но вдруг посуровел:
— Я говорил с Серой Смертью. Он изгой.
«Акула» осторожно произнес:
— Мы же это предполагали.
Константин Алексеевич хмуро ответил:
— Но он рассказывает страшные вещи. Знаешь, как зовут их верховного волхва?
— ?
— Вещий Олег.
«Акула» несколько мгновений тупо смотрел на хозяина, но вдруг его зрачки ошеломленно расширились. Спустя полминуты он хрипло спросил:
— Может, это титул или просто ритуальное имя?
— Возможно, но Серая Смерть убежден, что он настоящий. — Хозяин уже успокоился и сел за стол. — Если это, если бы мы могли… — Он, сожалея, покачал головой. — Это только в дешевом боевике крутые парни двигают дивизии, чтобы захватить вечно живого и выпытать у него секрет бессмертия. Я же предпочитаю не связываться с людьми, которые, в худшем случае, сумели убедить таких людей, как Серая Смерть, в том, что они бессмертны. Себе дороже. — Он вздохнул. — Вот потому-то я и говорю, что этот проект не может иметь успех. Они терпят нас. Стоит им захотеть, и… — Он махнул рукой и неожиданно улыбнулся. — Впрочем, это не означает, что мы не можем использовать такое развитие ситуации. Сейчас за то, чтобы ухватить кусок пожирнее, идет схватка. Что ж, наши «партнеры» получат свои куски. Они получат все: Центр, Федерацию, свои фамилии, написанные большими буквами на всем, что имеет отношение к Собору, но если у меня будет шанс, я буду готов.
— К чему?
— О, это будет проделано изящно. Я надеюсь, что все кончится тем, что люди будут плеваться при слове «Собор», а президент стыдливо прятать глаза при вопросах журналистов, как в наше время возможно такое варварство. Но если ОНИ начнут искать виноватых, их удар должны принять на себя другие, не мы… Я знаю, что рано или поздно я с ними столкнусь. — Он поставил локти на стол и оперся лбом о сжатые кулаки.
«Акула» подождал еще несколько минут, но хозяин сидел в той же позе, поэтому он тихонько вышел в приемную. Из-под сжатых кулаков еле слышно донеслось:
— Но, черт возьми, как же я этого не хочу.
4
Иван зашел к Баргину на следующий день после возвращения из леса. Анатолий Александрович встретил его у дверей:
— Вот кого давно не видал! Заходи, сокол ясный, заходи. — Он суматошно стал отодвигать в сторону сумки, мешки, коробки, сапоги, которыми была завалена маленькая прихожая. — Это чудо, что ты меня застал. Мы всю дорогу на даче. Вот только приехал, да и то на пару часов. Но уж чайку-то мы попьем. А ежели есть желание, тебе что и покрепче налью, я-то за рулем.
Иван, улыбаясь, прошел на кухню вслед за шустро бегущим Баргиным. После того как погибли мама Таня и Петрович, они с Баргиным очень сблизились. Баргин жил одиноко, жену сбила машина лет восемь назад. Детей у них не было, покойная страдала серьезной женской болезнью, да и особого рвения в лечении не проявляла. Но жили они хорошо, дружно. Так что единственной родной душой была безродная дворняга Лушка, все лето жившая на даче. Считалось, что она стережет баргинский «скворечник». А зимой Анатолий Александрович забирал ее в квартиру, где она по молодости гадила изрядно. После смерти жены Баргин как-то погас. Работа его не держала, тем более два из трех дел, которые он с привычным блеском завершал, после передачи в суд потихоньку уходили в песок. Взяток он не брал, а на скромную зарплату следователя особо не пороскошествуешь. Так что убытки от Лушкиных когтей просто прикрывались. Столкнувшись с делом Ивана, Анатолий Александрович до глубины души возмутился наглости, с которой неизвестные «хозяева жизни» манипулировали правоохранительными структурами. Когда же все закончилось, Анатолий Александрович проникся к Ивану искренним уважением. Временами он представлял себе, что это его сын. Баргин помог Ивану подчистить юридические хвосты, поскольку в его фактической невиновности уже никто не сомневался, и после они частенько коротали вечера за несколькими стаканами чая, когда дома, а когда и вместе с Сергеем Евгеньевичем в дальнем закутке одной из уже двух десятков столовых, с каковыми бывший кандидат наук управлялся довольно лихо, оставляя Ивану время заниматься другими делами. Сейчас Баргин суматошно вытаскивал из навесных шкафчиков чай, зверобой, мяту, липовый цвет и пакет домашних белых сухарей. На окне уже шипел электрочайник «Сименс», который Иван подарил ему на Майские.
