— Он красится, — сообщила Ирина. — Разложил перед собой журнал «Моя первая татуировка» и, по-моему, пытается скопировать девушку под зонтиком. Обещал скоро появиться. А вот и он… Ой, девочки! Ой!
Было от чего заойкать!
Нгомо предстал перед дамами абсолютно голым, натянув носок красного цвета на причинное место. А сам походил на телеграфный столб, размалеванный ночью компанией обдолбанных панков. Принесенные Ириной краски он израсходовал полностью. Свободного места не осталось. Непонятно как, но ему удалось разукрасить и спину.
Сова, сидевшая под потолком, на кухонном шкафу, приготовилась в очередной раз ухнуть, но увидела Нгомо и в ужасе спрятала голову под крыло. Подружки тоже оцепенели.
— Что, женщины, начнем? — буднично произнес Нгомо, плотоядно поглядывая на Аленину стряпню. — Я приступаю.
Он нудно и немузыкально заголосил и пошел по комнате вприсядку. Танец продолжался минут пять. И подруг постоянно преследовало убеждение, что занятия в русском фольклорном кружке оказали на Нгомо большое влияние. В любом случае элементы барыни в ритуальном танце народа экваториальной Конги в его исполнении присутствовали.
Нгомо прекратил танец внезапно, как и начал.
— Духи голодны, — многозначительно произнес он, давя плечом косяка в сторону кухонного стола. — Духи уже во мне. Духов надо накормить. Духи успокоятся. Сытно перекусив, духи скажут, что сделать с корнем Ронго.
— Прошу к столу, — пролепетала Алена.
Нгомо не заставил себя упрашивать.
Нгомо оказался прав, духи оказались чертовски голодны. Чавканье заставило сову выглянуть из-под крыла и тут же в страхе спрятаться обратно. Нгомо держал в одной руке ломоть кулебяки, в другой кусок «Наполеона», откусывая по очереди от каждого. На его подбородке смешались капуста и сливочный крем. Запасы еды стремительно таяли. Духи наворачивали за обе черные щеки.
— Довольно! — нервно выкрикнула Таня. — Я не дам духам помереть от обжорства. Гони сюда продукты!
Вредная женщина оторвала липкие и длинные пальцы Нгомо от блюда и вытряхнула остатки еды в мойку.
— За дело, лишенец!
Нгомо сообразил, что пиршество духов закончилось. Он утерся рукой и встал.
— Посуду! — Его голос звучал торжественно.
Таня, шепча под нос ругательства, взгромоздила на стол большой тяжелый чугунок, раздобытый на дачном участке при посредстве ученого могильщика.
— Огонь!
Ирина разожгла газовую плиту. Все четыре конфорки.
— Компоненты!
Таня вытряхнула из сумки кучку пакетиков, конвертиков, пузырьков. Отдельно положила мешочек с корнем Ронго.
— А теперь садитесь и смотрите, как работают профессионалы!
Нгомо священнодействовал. Он резал, тер, крошил, перетирал в порошок, смешивал и помешивал. Кухню затопил сложный аромат. Запах будоражил и вызывал нехорошие мысли. Хотелось завыть и немедленно подумать о продолжении рода. Подруги блуждали взглядами по стенам, стараясь не встретиться глазами. Под чугунком бушевало пламя, над чугунком струился зеленоватый дымок, принимающий очертания того, о чем мечтают старые девы душной летней ночью, лежа в одиночестве на низенькой тахте и глядя на луну.
Из котелка поползла серая пена. Нгомо подхватил ее ложкой и сгрузил в кулечек, скрученный из плотной бумаги. Кулечек он сжег над чугунком. Накрыл посудину крышкой, устало прислонился к стене и неожиданно запел:
Жили двенадцать разбойников,
Жил Кудеяр-атаман.
Много разбойники пролили
Крови честных христиан…
Нгомо оказался обладателем красивого баритона. В иное время домашний концерт был бы кстати, но не сейчас. Таня приготовилась к скандалу. Нгомо требовательно поднял руку, и Таня смирилась.
Негр допел до конца. Все пять куплетов.
— Извините, — пояснил колдун и сын колдуна, — мы на этом этапе ритуала свою песню поем, национальную, но для вас я подобрал русскую. Кстати, по смыслу обе песни похожи. В нашей тоже про вождя-головореза. Давно это было, но традиция жива… Готово! Как такое, по-вашему, называется?
Ответ Тани краток и точен:
— Галлюциноген.
— Спасибо, тебе, Великий Нгомо! — Алена, прощаясь, долго трясла негру руку в коридоре.
— Да что там! Пустяковое заклинание! — скромничал Нгомо. — Если кому из вас понадобится вырезать аппендицит…
— Нет уж, спасибо! — Никто в мире не заставил бы Ирину лезть под нож сына колдуна.
Подружки вернулись в комнату и устало рухнули на диван. На кухне пованивал порошок, рассыпанный на газетке ровным слоем для просушки. Запах не давал покоя, и подруги беспокойно заерзали. Алена первая подала голос:
— Интересно, а как он действует, Ронго?
Таня вскочила на ноги:
— А вот мы сейчас и проверим! И я знаю на ком!
…Чудо немецкой автопромышленности легковушка «БМВ» надежна в эксплуатации и внешне симпатична. Но это не значит, что ее не надо мыть. Именно помывкой собственного дорогого экипажа и занимался сосед Борисов-который-сверху, с которым Таня находилась в состоянии войны. Боевые действия обострились, перейдя в активную стадию после того, как Таня двинула его по голове пакетом с мусором, предназначенным на выброс. До этого Борисов обозвал ее детей «безотцовщиной». Не отваживаясь на крупные пакости, Борисов гадил по мелочам, отыгрываясь на близнецах. Последний раз он «случайно» опрокинул перед ними банку с автолом. Несчастные Твинз растянулись на тротуаре. Таня, отмывая масло с одежды близнецов, произнесла вслух содержимое всего словаря нецензурных выражений и даже придумала одно новое слово.
Несмотря на поздний час, Борисов торчал во дворе. Вернувшись из деловых поездок по городу, он, прежде чем закатить в гараж, старательно драил бока своей любимицы дорогими импортными средствами. Его и машину, освещенных уличными фонарями, было хорошо видно из окон Таниной квартиры. На крыше машины была аккуратно постелена тряпица. На ней стояла бутылка пива, из которой Борисов иногда отхлебывал и довольно отдувался.
Таня в двух словах объяснила, что делать. Алена, как всегда, не в счет. Во двор спустились Таня и Ирина.
— Гражданин, эй, гражданин! — Ирина задорно помахала рукой. — Не подскажете, который час? Метро еще открыто?
Борисов распрямился. Его глазки сузились и заблестели. Добыча сама перла в руки.
— Метро? Э, куда хватили! Метро давно заперли! А вам куда? Подвезти?
— Не-а, — протянула Ирина поскучневшим голосом. — Тогда я пешком…
— Да куда вы пешком! — засуетился Борисов, поспешно вытирая руки. — Кругом одни бандиты шастают! Может, ко мне заглянете? А поутру и в метро!
— Нет! — отрезала Ирина обиженным голосом. — Вы что себе думаете? Я на шалаву разве похожа?
