А Вика продолжает, словно задавшись целью свести меня с ума.
— Представь, как это может быть. Сотни тысяч, а может быть,
уже миллион компьютеров включены в сеть постоянно. Потоки информации мчатся
между континентами, оседают на хостах и роутерах, откладываются в памяти машин.
Несуществующие пространства живут по своим законам, меняются. Падает листва с
деревьев, наши шаги оставляют следы, наши голоса заставляют срываться лавины.
Информация дублируется, путается, смешивается. Программы послушны, они создают
муляжи, оболочки, но кто знает, как скоро оболочка наполнится подлинным разумом?
— Любой хакер помрёт от смеха, слушая тебя, — говорю я
деревянным голосом.
— Я не хакер. Я просто смотрю на то, что происходит вокруг.
И думаю, что увидел бы человек ниоткуда, появившись в Диптауне, твёрдо считая,
что он настоящий и живой? Кривляющихся фигляров? Людей, которые бегают по
«Лабиринту» и радостно убивают друг друга? Психопатов, оттягивающихся в
борделях? Вокруг есть всё, что существует в реальности. Небо и солнце, горы и
моря, города и дворцы. Пространства в пространствах, смешение времени и
народов, достоинства и пороки. Всё! Всё и ничего. Нам нужно лишь то, что
ненавистно в реальной жизни. Смерть, кровь, фальшивая красота и заимствованная
мудрость. Так что подумает глубина о людях, если она научится думать?
Я молчу. Я вспоминаю Неудачника, который убивает монстров из
пистолета, но никогда не стреляет в игроков. Который не говорит своего имени и
адреса. Который уже двое суток висит в виртуальности — но у него не заплетается
от жажды язык и не подламываются ноги. Который не понимает, что убегающий от
мутантов ребёнок — всего лишь сотня килобайт программы на сервере тридцать
третьего уровня.
Я вспоминаю слова Человека бе?? лица — «Теперь кое-что
изменилось». Это же была прямая подсказка — вместе с воспоминаниями о
«Боссе-Невидимке» и «Заблудившемся Пойнте». Случилось то, что не имеет
аналогов, кроме как в фольклоре.
И меня начинает бить дрожь.
Не может быть случайностей пятнадцать раз подряд — дайверы
«Лабиринта» вытащили бы Неудачника… не препятствуй этому сама сеть. Неудачника
некуда вытаскивать из глубины — он живёт лишь в этом мире. Он прикован к
«Лабиринту», к миру выстрелов и предательств, крови и руин. Он погибает и
оживает, не понимая, что происходит с ним.
— Вика… — шепчу я. — Вика, не дай бог…
— Что? — она смотрит на меня, и отступает на шаг. — Что с
тобой?
— Не дай бог, ты права… — шепчу я. — А мне кажется, что ты
права…
Она хватает меня за руку, сжимает, крепко, почти до боли,
кричит:
— На сколько ты ставил таймер? Где ты живёшь? Лёня,
опомнись! Ты живой, ты настоящий! Я несу чушь, чушь!
Мне делается смешно — Вика испугалась за меня.
— Я в порядке, — говорю я. — Я живой и настоящий. У меня не
дип-психоз. Но я знаю человека, который не может быть живым.
Как ни странно, но Вика успокаивается. Я бы на её месте
наоборот — ещё больше испугался.
— Я тоже с такими встречалась… — заявляет она.
Качаю головой.
— Вика, я знаю человека, который ведёт себя, как в твоей
фантазии. Не различает реальности и яви. Не ведает границы, живёт, а не играет
в глубине.
Она догадывается мгновенно:
— В «Лабиринте»?
— Да.
— Это называется потерей реальности. Нервный срыв и ничего
больше.
— Я видел нервные срывы, — говорю я. — Это… это другое.
— Лёнька, — Вика улыбается. — Я наговорила глупостей, а ты
испугался… Знаешь, аналогии фальшивы.
Мне хочется рассказать ей всё. Про Человека без лица и
Неудачника. Про случайности, которые стали системой. Но я подписывал контракт,
обещая конфиденциальность.
И ещё — мне придётся сказать, что я дайвер.
А у меня есть опыт таких признаний.
Я догадываюсь, о чём думают девушки, целуясь с дайвером.
«Сейчас он выйдет из глубины, и моё лицо превратится в маску из крошечных
квадратиков-пикселей. Он свободен здесь, а я пленница…»
Не хочу, чтобы Вика так думала. Не хочу, чтобы это стало
стеной между нами.
— Ты права… — шепчу я. И Вика прижимается ко мне.
Мы стоим над обрывом, целуясь, и река ревёт под нами, а
ветер треплет волосы. Одинокий птичий крик, секундный проблеск солнца в разрыве
туч, ковёр листьев под ногами. Он мягкий и пахнет пряным. Я снимаю с Вики
платье, а она помогает раздеться мне. Я целую её тело, мои губы касаются живого
тепла, не я в глубине, это глубина во мне, это наш мир — вокруг, я не уйду
отсюда никогда, мы затеряемся в этих лесах и найдём дорогу к горам, что видны
из её окна.
Вика что-то шепчет, но я не слышу слов — мы слишком глубоко,
мы вышли за пределы всех пространств.
Потом наступает короткий миг, когда пространства сливаются
воедино.
Мы вместе — сквозь расстояния и неизвестность.
— Не уходи от меня, Стрелок, — шепчет Вика. — Только посмей
уйти…
— Я не уйду, — говорю я. Мы прижимаемся друг к другу, ветер
скользит по коже, мокрая листва холодит спину. Я смотрю вверх, но тучи
клубятся, кружат подо мной, ещё миг — и я упаду в небо, потеряюсь в реальностях
вслед за Неудачником…
— Кто ты, Лёня?
Но я не могу ответить. Снова привлекаю Вику к себе, и наши
губы соприкасаются, делая слова пустыми и ненужными.
— Моё время кончается, — шепчет Вика. — Мне надо выходить…
вот-вот…
Я понимаю. Я обнимаю её ещё крепче, словно в моих силах
остановить бег таймера на том конце невидимой нити, удержать Вику в глубине ещё
минуту, ещё миг…
— Приходи, — Вика вскидывает голову, приподнимается надо
мной на локтях. — Приходи сегодня, я буду ждать.
Киваю, тянусь к ней — но уже поздно.
Её тело бледнеет и меркнет, рассыпается облаком сиреневых
искр, платье на земле тает, словно пригоршня снега. Миг — и я остаюсь в
одиночестве, под небом, которое просит упасть в него, затеряться в облачном
тумане, стать ещё одним человеком, не знающим грани между мирами.
И Вика будет со мною всегда, мы станем равны, и мне никогда
не придётся отвечать поцелуем на вопрос…
Я мотаю головой, с силой тычусь в жухлую листву.
Это бывает. Всем дайверам знаком миг, когда хочется стать
таким, как все.
Надо бежать…
Глубина-глубина, я не твой… отпусти меня, глубина!
Экранчики перед глазами, холодный ветер из кондиционера.
