– Это ж откровенная обдираловка, – негодовала она, – в следующий раз найдём другого!
Сестра окрысилась на Лоллипопа из-за кока-колы.
– Каждый день по литровой бутылке! – возмущалась она. – Не жирно натощак?!
На самом-то деле он кока-колу даже не пробовал. Её пила Фи́ни, дочь соседки. Лоллипоп лишь препровождал Фини в универсам, где подбирал за ней чеки.
* * *
Через месяц Лоллипоп расквитался со всеми долгами. И новых не делал. С Эвелиной теперь разгуливал Красавчик Петер. Между тем Лоллипоп, хороший математик, знал с точностью до одного гроша, сколько он вытянул из бабушкиного кошелька. Двести шестьдесят пять шиллингов – вот сколько! У Лоллипопа эти злополучные двести шестьдесят пять шиллингов не шли из головы. Отвратное ощущение.
Как-то вечером, рассказывая о сослуживице, мама заметила:
– Сын у неё – отпетый мерзавец. Деньги тащит прямо из пальто, подонок этакий!
Хоть сын сослуживицы был уже взрослым и выудил у мамаши не одну тысячу шиллингов, Лоллипоп вдруг показался себе таким же негодяем. А негодяем Лоллипоп быть никак не хотел.
На другой день – в четверг – Лоллипоп поехал в гости к Томми. Под мышкой он нёс упакованный в коробку грузовик с дистанционным управлением. Кроме него, Томми у Лоллипопа ни на что внимания не обращал.
– Двести шестьдесят пять шиллингов – и он твой, – сказал Лоллипоп.
– Давай, если хочешь, – сказал Томми. Но для надёжности спросил у мамы.
Госпожа Кронбергер сочла покупку выгодной. Из брюха свиньи-копилки она натрясла двести шестьдесят шиллингов.
Лоллипоп уехал домой раньше обычного. Нервов не хватало смотреть, как Томми не отходит от грузовика ни на шаг, приговаривая «моя машиночка». Лоллипоп зашёл к Смешанному Отто и всё ему выложил. Конечно, он не говорил: «Я Эвелине накупил всякого-якого на такую сумму, что потом я…» Лоллипоп рассказывал так: «Один из нашего класса накупил Эвелине всякого-якого на такую сумму, что потом…» Таким путём он всё и выложил Смешанному Отто! Смешанный Отто слушал, бормоча под нос: «Бабы кого хошь с ума сведут!» Кончив рассказ, Лоллипоп спросил:
– Что же теперь делать тому… с двумястами шестьюдесятью пятью шиллингами?
Отто сказал:
– Он должен пойти к бабушке, сознаться, отдать деньги и попросить прощения!
– Нет, – вскричал Лоллипоп, – всё надо уладить так, чтоб не сознаваться и прощения не просить!
– Это меняет дело, – сказал Смешанный Отто. – Раз твой приятель подкладывал чеки с бо́льшими суммами, то теперь он мог бы подкладывать чеки с меньшими!
– Идея века, Отто! – выпалил Лоллипоп и с такой скоростью ринулся на улицу, что не услышал, как Смешанный Отто крикнул вдогонку:
– Постой, Лолли! Сдаётся мне, палка-то о двух концах!
Вечером бабушка обнаружила в кошельке чек на 20 шиллингов с припиской: «свиные шницели». Она долго изучала бумажку, затем свиные шницели, купленные у мясника Му́стера.
– Отродясь, – сказала бабушка с чувством, – восемь толстых шницелей не стоили двадцать шиллингов, они стоят раза в три дороже, голову даю на отсечение! Времена, когда шницели стоили двадцать шиллингов, давным-давно канули в Лету!
Господин Мустер, сказала бабушка, наверняка обсчитался, завтра же с утра она первым делом сходит к старику Мустеру и исправит ошибку:
– Я честная женщина, людей не обжуливаю!
Заставить бабушку изменить решение оказалось пустой затеей. Но это ещё полбеды! Лоллипоп купил маме пару колготок из овечьей шерсти: со дня на день ожидалось похолодание. Сто шиллингов стоили шерстяные колготки. А Лоллипоп проставил всего двадцать пять. У Смешанного Отто он позаимствовал наклейку с надписью: «Суперэкстра-класс!» У Отто наклейка украшала сыр рокфор. А у него – колготки, и мама была в восторге.
– Грандиозно, Лолли! – восклицала она. – Завтра купишь мне четыре пары таких колготок!
Лоллипоп побледнел сильнее, чем после бабушкиного обещания. Столько денег для переплаты у него не оставалось! Когда он уже стал бледнее выцветшей льняной скатерти, пришла сестра и поклялась всеми святыми и собственным честным словом, что в универмаге, где Лоллипоп покупал колготки, в данное время никаких суперколготок в помине нет.
А эти, один к одному, она сама сегодня утром видела в развале у входа. И цена им сто шиллингов. Счёт от мясника тоже попался ей на глаза, она даже вскрикнула:
– У Мустера ведь кассовый аппарат, он проставляет цифры на ленте! Это не счёт от Мустера, это чек от Смешанного Отто!
Лоллипоп был уже бледен, как свежевыпавший стерильный снег горных склонов.
– Лоллипоп, что всё это значит? – спросила мама.
– Лоллипоп, ну-ка объясни нам! – потребовала бабушка.
– Лоллипоп, ты что, язык проглотил? – напирала сестра.
Но Лоллипоп стоял белый как мел, заиндевевший, словно утратил дар речи.
– Лоллипоп, что всё это значит, ну-ка объясни нам, ты что, язык проглотил?! – хором вскричали мама, бабушка и сестра и потрясли его.
Лоллипоп на деревянных ногах прошагал к постели и, не дав объяснений, рухнул в неё. Сколько мама, бабушка и сестра ни теребили, ни расспрашивали его, он – ноль внимания.
– Хоть что-нибудь скажи! – взмолилась мама.
Лоллипоп выдавил:
– Мне срочно нужен «Лоллипоп», зелёный!
Сестра помчалась к Смешанному Отто. Лавка была на замке, пришлось звонить с чёрного хода. Вскоре она вернулась с полдюжиной зелёных «Лоллипопов». Положила их перед Лоллипопом на тумбочку.
– Ну, теперь говори, – не вытерпела уже бабушка.
Лоллипоп покачал головой. Бабушка и мама подсели на кровать. Они говорили Лоллипопу разные ласковые слова. Как об стену горох! Тогда они пошли спать.
А Лоллипоп не смыкал глаз, обсасывал шесть леденцов до зеленоватой прозрачности. Трудился до рассвета, и, когда вошёл доктор – его вызвала бабушка, – Лоллипоп сидел в кровати совершенно измождённый, мертвенно-бледный, храня молчание.
– Откроем рот, молодой человек, – произнёс доктор, поднёс ночник к лицу Лоллипопа и заглянул в рот.
Доктор всегда в первую очередь осматривал у ребят горло – на предмет ангины или обыкновенного бронхита. Гортань Лоллипопа была несусветно зелёная. Шесть «Лоллипопов» расцветили её чудовищно.
– Странно, весьма странно, – пробормотал доктор и задумчиво повертел головой. – Уникально!
Он прописал Лоллипопу одно лекарство для полоскания, одно для глотания и ещё одно для шейных компрессов – им следовало смачивать полотенце.
