Если честно, тогда я его не понял. Тем более что, и очень это меня в тот момент прикололо, по факту-то он был евреем… Ну да я еще сопляк был — едва тридцатник закрыл. Либидо играло, еще не все вкусное и сладкое попробовал и так далее. А вот позже начал задумываться. Ну а сейчас понимаю полностью. И, ей-богу, жизнь положу на то, чтобы всюду, где бы ни появился русский — хошь в Лондоне, хошь в Париже, хошь в еще пока жутко захолустном Нью-Амстердаме (ну да, ведь с того момента, как к плимутской скале пристал «Мейфлауэр»
[22]
, еще и года не прошло), все вокруг вскидывали ручки и говорили — вау! Какой бы, сука, он при этом ни был национальности…
Так вот, большинство челобитных от служилого сословия я спустил в унитаз… то есть фигурально выражаясь, конечно. Поскольку мой унитаз вообще бумагу не пропускает. Моментом забивается напрочь. Так что внешне все было благопристойно. Я объявил, что сам, мол, займусь всеми предложениями служилого сословия, с трудом наковырял из нескольких сотен челобитных парочку таких, которые пропустить было вполне безопасно, а по поводу остальных заявил, что дворянство — суть опора государя и его первейшие слуги, и выделять его неким особенным образом, оставляя другие сословия без постоянного и неизменного примера дворянского беззаветного служения и верности стране и государю никак невмочно. Ну и поскольку дворянство как раз этим служением и должно заниматься, а потому время свое будет уделять вопросам государственной важности и исполнению долга перед государем для лучшего земли устроения, я считаю необходимым возложить некоторые вопросы по обустройству земель на самих людишек, там проживающих.
Начальной ячейкой новой системы государственного устройства определен был сельский приход, возглавляемый батюшкой и приходским советом, в состав которого входили минимум двое — церковный и сельский старосты. А ежели приход был многочисленным, то в совете могло оказаться и больше народу, избираемого из числа наиболее уважаемых прихожан. Если учитывать, что именно на приход возлагалась обязанность содержать не только церковь, но и воскресную церковно-приходскую школу, а также и многие другие задачи по обустройству местной жизни, — этот вариант был признан наиболее оптимальным.
И вот на нехватку этих самых батюшек окольничий как раз и жаловался. Но тут я ему мало чем мог помочь. С батюшками было туго. И в виноват был в этом в первую голову я сам…
Дело в том, что моя затея по организации университета была встречена синодом в штыки. С Константинопольским патриархом уже было уговорено, что в России будет основано высшее учебное заведение для православного священства. До сих пор для получения высшего образования греческим священникам приходилось ездить в итальянские университеты, для чего они вынуждены были формально принимать Флорентийскую унию. Так что возможное появление конкурента, да еще на организацию которого царь выделил такие деньжищи, шибко напрягло. Пришлось пообещать им такую же сумму. И сие действие вкупе с расходами на военную реформу, упомянутую уже организацию университета и проекты по развитию промышленности и торговли, кои пока находились на стадии инвестиций, исчерпало все мои скопленные за десять мирных лет финансовые резервы практически до нуля. Ну да ладно. Зато взамен удалось протащить через синод резкое ужесточение требований к священничеству, обязав церковь обучать оных не токмо грамоте и примитивной цифири, но еще и основам физики и математики, а также истории и гигиене. Вот эти моменты я продавил жестко. В высших слоях общества привычка мыть руки перед едой и иные гигиенические требования уже почти утвердилась. Ибо отсутствие привычки к таковым вполне могло послужить причиной многих проблем. Ну, например, стать основанием для исключения из списка приглашенных на царский пир, какой-нибудь посольский прием и дипломатическую охоту. При отсутствии на Москве каких-либо иных форм светской жизни это означало неминуемое выпадение из обоймы. Появлению здесь театра всячески противился тот же синод. И, в принципе, я его в этом поддерживал. Ибо не хрен тут развивать практически легальную проституцию. Потому как вплоть до конца девятнадцатого века подавляющее большинство актрисулек существовали отнюдь не на жалованье, выплачиваемое им владельцами театров, а жили на содержании любовников. Таков был общепринятый порядок. Молоденькие актрисульки из императорского театрального училища даже в мечтах говорили о будущем так: «Когда я окончу училище и выйду на содержание…» Впрочем, не скажу, что в двадцать первом веке в этом плане что-то сильно изменилось…
А любовники бывают разные. Некоторые эвон, как великий князь Александр Александрович, генерал-адмирал, предпочитали деньги, выделенные на строительство флота, пускать на особняки для своих любовниц-балерин. Во многом вследствие чего к тысяча девятьсот пятому году флот у России оказался полуублюдочным, и Российская империя напрочь просрала Русско-японскую войну и получила первую русскую революцию. А там и понеслася… И вообще, если посчитать, какие деньги были израсходованы в мире на этих актрисулек и продолжают расходоваться, — да не надо искать никаких причин мирового кризиса! Вот же они — перед мордой висят. Только глазки скоси. Еще бы его не было, если актеру, воплотившему на экране чрезвычайно сложный и трудоемкий (ой, держите меня семеро!) образ Х-мена Росомахи или там Человека-паука, большая часть трюков которого тупо (ну или, ладно, очень талантливо) нарисована на компьютере, оказывается, никак нельзя заплатить меньше семнадцати миллионов баксов…
Но миллиона для организуемой Славяно-греко-латинской академии было много. Синод и сам никогда не утвердит такие оклады академической профессуре, какие были положены профессуре университетской (ну а за меньшие те, кого пригласил Бэкон, вряд ли бы поехали…). Да и при таких окладах, а также при закупке самого нового оборудования и литературы все равно Бэкон должен был уложиться максимум тысяч в восемьдесят — девяносто. Названная цифра была скорее эдаким рекламным ходом, тем более что всю и сразу он ее и не требовал, удовлетворяясь тем, что все его пожелания оплачивались мгновенно и беспрекословно. Выделенный синоду миллион также был цифрой условной. Но даже при условии полного выравнивания сумм, потраченных Бэконом на университет и выделенных синоду, этих средств должно было хватить не только на создающуюся в Сергиевом Посаде академию, но и еще на четыре семинарии, кои должны были разместиться в Казани, Пскове, Нижнем Новгороде и в том же Сергиевом Посаде. И синодом (под очень жестким моим давлением) было установлено, что ни один батюшка не может быть рукоположен, прежде чем пройдет как минимум двухгодичное обучение в сих семинариях. А они пока лишь организовывались. Так что проблема с батюшками в ближайшие два с половиной — три года должна была только обостриться.
— С тем тебе не помогу, — ответил я главе Земского приказа.
Тот молча кивнул. Видно, и не надеялся…
Окольничий ушел от меня через час. В принципе, реформа двигалась нормально. Если не произойдет ничего катастрофичного, лет через десять страна должна была бы измениться настолько, что никаких петровских реформ «хребтом через колено» не потребовалось бы. При том что в итоге получился бы куда как более удобоваримый результат, с достаточно сбалансированным распределением обязанностей и уровней ответственности.
