— Значит, ненавидишь коммунистов, так-так, — сказал он. — А убить коммуниста смогла бы?
— Да хоть десяток, — не задумываясь ответила Макарова. — Я даже с пулеметом обращаться умею.
— Отлично, — сказал Каминский и распорядился отвезти девушку к конюшне-тюрьме. Вывели десять приговоренных к расстрелу. Выкатили пулемет «максим» и ткнули Макарову прикладом.
— Давай, докажи свою верность.
— Водки дайте, — только и сказала Макарова.
Опрокинув залпом стакан, подняла рамку прицела, проверила ленту и нажала на гашетку. Через минуту в прицел были видны лишь лежащие тела. Кто-то еще бился в судорогах, Антонина взяла у одного из полицаев пистолет и добила их.
— Пойдем, Тонька-пулеметчица, — сказал он. — Теперь ты с нами.
Через несколько дней Макарову было не узнать. Вместо бледной доходяги в лохмотьях по селу гуляла румяная, довольная жизнью краля в новенькой полицейской форме. Ей предложили стать штатным палачом республики. Она согласилась, попросила только оставить ей пулемет и дать собственный пистолет. Ей выделили комнату и положили оклад — 30 оккупационных марок.
— Мои тридцать сребреников, — шутила она.
Тридцать лет спустя, на первом допросе, она скажет:
— Время было такое, война. Это была обычная для войны работа, за которую я получала деньги.
Все в копилку
Прозвище Тонька-пулеметчица так и закрепилось за Макаровой. В Локоти ее знали все. Работа не отнимала у нее много времени — всего пару раз в неделю она отправлялась к конюшне, выкатывала пулемет «максим» и отправляла соотечественников на тот свет. Работа нравилась. Вскоре пулеметчица потребовала, чтобы группу собирали побольше. Зачем напрягаться из-за 5–10 человек. Пусть будет сразу двадцать.
Позже на одном из допросов она призналась:
— Все это чушь, что мертвые приходят во сне. Ко мне ни один не приходил. Отстрелялась — и забыла об этом.
Тонька нашла приработок. Людей выводили на смерть в той же одежде, в какой арестовывали. Перед казнью она обходила строй и придирчиво осматривала несчастных. Отмечала тех, кто был неплохо одет, заставляла улыбаться, выискивая золотые зубы. А потом старалась целиться тем, чьи вещи приглянулись, в голову. Чтобы ткань не повредить.
В копилку шло все. Женские вещи оставляла себе, мужские продавала. Если пулевые отверстия все же встречались, пулеметчица отстирывала кровь, штопала дырки… В военное время все сгодится.
Жители поселка видели Тоньку почти всегда навеселе. Вряд ли она топила в шнапсе чувство вины, просто разгульная веселая жизнь нравилась ей. Девушка постоянно заигрывала с немецкими офицерами и нашими полицаями, меняла кавалеров, словно чулки.
Рядом с конюшней-тюрьмой был офицерский клуб. Публика собиралась каждый вечер. Немцы пили пиво, шнапс и водку, закусывали свиными ребрышками, играли в карты и обсуждали успехи армии на фронтах. Сюда же для снятия стресса согнали несколько девушек из поселка и соседних деревень. Они работали одновременно официантками, танцовщицами и жрицами любви — офицеры уединялись с ними в специальных комнатах. Большинство девушек привели в клуб насильно, поставив перед выбором: либо офицерская постель, либо пуля за нелояльность. Тонька же приходила в клуб по собственной воле. Она командовала девушками, собрала из них группу самодеятельности, сама флиртовала со всеми мало-мальски смазливыми клиентами. Иногда по нескольку раз за ночь отправлялась в номера с разными мужчинами, дарила ласки и принимала подарки.
Она стала в доску своей в офицерской среде. Одного ее слова было достаточно, чтобы человека поставили в строй перед ее пулеметом. Как-то она повздорила с одним из селян. Не прошло и двух дней, как его расстреляли. Жители стали сторониться Тоньки-пулеметчицы, завидев ее, перебегали на другую сторону улицы и старались побыстрее уйти.
Тонька словно не замечала этого. Ее жизнь вошла в накатанную колею. «Отстрелялась — и забыла». Вот только положение на фронте становилось для немцев все хуже. Прошел 1942 год, наступил 43-й, а с ним и страшное для Германии поражение в Сталинградской битве. Офицеры в клубе пили все больше. Чувствуя скорое наступление советских войск, активизировались партизаны. Схватки с полицаями, подрывы мостов, эшелоны под откосом… Все больше людей включалось в борьбу. Работы у Тоньки прибавилось, весной 1943 года она выкатывала пулемет почти каждый день. Отстрелявшись, она снова пила и спала с мужчинами. Правда, теперь она старалась исподволь узнать: возьмут ли немцы ее с собой, если им придется уйти.
По следу предателей
Красная армия освободила Локоть в августе 1943 года. Войска уходили дальше на запад, а в бывшей республике началась напряженная работа НКВД. По лесам вылавливали бывших полицаев. Следователи кропотливо собирали информацию обо всех коллаборационистах и тех, кто поддерживал оккупационный режим. Вопреки расхожему мнению, расстреливали далеко не всех. Тех, на ком нет крови, отправляли в лагеря. 10 лет — таким для них был минимальный и самый частый приговор.
О Тоньке-пулеметчице рассказывали многие. Еще до взятия Локоти об этой «оторве» органам госбезопасности сообщали партизаны. Оказалось, что за полтора года женщина-палач казнила больше полутора тысяч человек. Ее внесли в специальный список тех, кого необходимо найти и покарать во что бы то ни стало.
КСТАТИ
Изменников родины искали агенты в тылу врага. Когда в 1944 году выяснилось, что экс-бургомистр Локотской республики Бронислав Каминский стал генерал-майором войск СС и участвовал в жестоком подавлении Варшавского восстания, советские разведчики организовали утечку информации, из которой следовало, что Каминский является давним агентом НКВД. И в августе 44-го бывшие покровители арестовали Каминского и расстреляли.
Тонька исчезла. Мало того, кроме прозвища и описания внешности, о ней не было известно ничего. Даже фамилии. Ведь архив Локотской республики был уничтожен, бургомистр и его приближенные бежали. Где же она? Тоже сбежала? Но оккупанты были не очень-то склонны долго таскать за собой бывших прихлебателей.
Со временем многих локотских предателей переловили — и в Союзе, и в Германии, и в других европейских странах. Им некуда было деться от возмездия, за границей они были словно белые вороны. Но Тоньки-пулеметчицы не было нигде. Исчезла, испарилась…
Шли годы. Дело несколько раз сдавали в архив. Потому что не видели путей продвинуться в поиске. Может, сгинула пулеметчица, гниют ее кости на какой-нибудь опушке. Но всякий раз документы возвращали в работу: нельзя оставлять безнаказанным то, что она совершила.
Бытовая драка
Прошло 30 лет. В СССР родилось и выросло целое поколение, не знавшее войны. Миновала оттепель, эпоха застоя была в самом разгаре. Но нацистских прихвостней продолжали искать. Дело Тоньки-пулеметчицы лежало без движение до самого 1976 года, пока в один из летних дней в центре Брянска не произошел незначительный, казалось бы, инцидент. Подрались двое мужчин, один нанес другому ножевое ранение. Пострадавшего отправили в больницу, а преступника, естественно, в камеру. Что ж, обычная бытовая драка… Но на допросе следователи сразу переменили отношение к произошедшему.
