Возмущению Гликера не было предела.
– Какая передислокация?! – орал он в трубку. – Вы понимаете, что у меня люди пропали, их нужно найти?!
Руководство было неумолимо:
– Полковник, вы же не хотите пойти под трибунал за неподчинение приказу? Не надо так переживать. Не психуйте, это всего лишь люди, незаменимых нет. Грядет ротация. Со дня на день в Реман вам на смену войдут две роты добровольческого батальона «Азов». Мы прикажем командиру соединения отправить разведгруппу в Степановку. У «Азова» есть для этого и люди, и техника. Все в порядке, полковник, о ваших людях позаботятся.
Гликер скрипел зубами, но сделать в этой ситуации не мог ровным счетом ничего. Полк в полном составе уходил в Быково.
У ополченцев творилась такая же неразбериха. Связь с вертолетом пропала, пилот успел сообщить о поломке двигателя и о том, что машина сбилась с курса. Полковник Доревич и его заместитель подполковник Зимаков не находили себе места. Куда могло отнести вертолет? Да хоть на позиции противника! Какова вероятность, что он благополучно сел со сломанным двигателем и отказавшими системами? Наверняка разбился, и искать живых уже бессмысленно.
Но подполковник не хотел бросать своих людей, пусть даже надежда превращалась в химеру. В наличии к него имелись БМП, несколько грузовиков. Но куда отправлять людей? В Степановку? Но ведь вертолет улетел оттуда, и в течение пятнадцати минут с ним сохранялась связь.
Он посадил людей на грузовики и приказал прочесать местность. В невыносимо сложных погодных условиях это было чистым безумием. Ополченцы проверили несколько квадратов с нулевым результатом.
– Смирись, Александр Григорьевич, – со вздохом сказал Доревич. – Погибли твои ребята. Хорошо хоть, что карателей с собой забрали.
Но Зимаков не сдавался, телефонировал в Луганск, в штаб вертолетного отряда, умолял, ругался до хрипоты.
– Подполковник, вы в своем уме? – раздраженно отвечали ему. – Погода нелетная, посмотрите, что творится на улице! Мы разобьем свои последние вертушки! Да и кого вы хотите найти, подполковник? Ваши люди наверняка погибли. Это война.
Погода действительно подбрасывала сюрпризы. Резко похолодало, постоянно бушевали метели. Видимость была практически нулевой. Временами случались прояснения, но предсказать их длительность было невозможно.
Пять дней природа извергала снег, буянила вовсю. Только на шестой сильный ветер расшвырял тучи, и выглянуло солнце. Потом установилась тихая погода. По уверениям синоптиков, она должна была продержаться не меньше двух дней.
Ревели мощные моторы. В полуразрушенную Степановку на трех джипах-вездеходах вошла разведывательная группа карательного батальона «Азов». Снег вездеходам помехой не был, мощные колеса разрезали его словно нож масло. Препятствий для этих монстров практически не существовало, они играючи проходили завалы, поваленные деревья и столбы, забитые снегом канавы.
Колонна вошла в поселок с запада, прошла по центральной улице и добралась до здания администрации, у которого возвышались остовы сгоревших БМД. Там машины рассредоточились и встали.
С подножки спрыгнул грузный, но подвижный мужчина с колючими, близко посаженными глазами. Он был в утепленной каске и плотной темно-синей куртке, поверх которой красовался серьезного вида бронежилет со всеми положенными карманами и отделениями. Капитан Тихон Вестник командовал разведывательной группой, посланной для прояснения обстановки, сложившейся после известных событий.
Солдаты боялись его, но тех из них, которые исправно несли службу, он старался не обижать. Этот безжалостный к врагам, идеологически устойчивый человек до марта текущего года был заместителем командира ровенского ОМОНа и активистом националистической организации «Тризуб». После известных событий он стал убежденным членом «Правого сектора», в который влился «Тризуб».
Вестник руководил подразделением силового блока, потом получил должность в так называемом Добровольческом украинском корпусе «Правого сектора», дал присягу до последней капли крови бороться с московской агрессией, уничтожать врагов украинского народа – террористов и сепаратистов, сделать все возможное для возвращения под контроль государства Донецкой и Луганской областей, а также Крыма. Он был последовательным и непримиримым борцом с московской заразой и всегда считал, что пусть уж лучше погибнет десяток невинных людей, чем уйдет от ответственности один виновный.
Из машин высадились солдаты в том же темно-синем облачении, касках с толстым слоем утеплителя, вооруженные до зубов. Вместе с ним пятнадцать человек. На вооружении – «АК-74», два пулемета «РПК», столько же «РПГ-7».
Капитан угрюмо осмотрел своих людей. Сегодня они были без масок. Надежные тренированные ребята, накачанные, обладающие неплохими навыками ведения боя. Все они придерживались правых взглядов и боготворили свободную Украину.
– Осташко, командуйте! – приказал Вестник. – Вы знаете, что делать.
Он не любил он русский язык, но вынужден был использовать его. Начнет командовать на державной мове – и половина бойцов его не поймет. В подразделении служили не только уроженцы Западной Украины, но и жители Харькова, Полтавы, Днепропетровщины. Были там латыш и литовец, трое россиян, членов тамошних националистических организаций, прибывших на Украину по зову сердца. Неважно, на каком языке общаться, лишь бы люди были верные и идеологически грамотные.
Его заместитель сержант Осташко, здоровенный бугай с какой-то дьявольской интуицией, уже командовал:
– Двигатели не глушить, оцепить площадь, проверить здание, найти кого-нибудь «говорящего» из местных жителей!..
Находиться на морозе было неуютно. Вестник вернулся в теплый вездеход, развалился на пассажирском сиденье и начал изучать карту местности. Иногда он посматривал в окно, закурил, бросил пачку на приборную панель.
Подчиненные работали, зачищали окрестные здания, администрацию. На площади стали появляться гражданские, в основном пожилые мужчины, но было и несколько женщин. Они подходили, боязливо озирались. Вестник потянулся, пристроил между коленями автомат, приклад которого был обмотан резиновым жгутом. Если ранят, он спасет от критической потери крови. Береженого бог бережет.
Сивый кривоногий мужичонка что-то энергично втолковывал сержанту Осташко, при этом яростно жестикулировал и брызгал слюной. Сержант внимательно слушал. Видно, мужичонка был из своих.
Капитан заразительно зевнул, прикрыл глаза. В последние сутки ему удалось поспать всего лишь три часа. Его люди выполняли диверсионное задание в Палубном. Отдохнуть им не дали, сразу послали в Степановку.
За спиной открылась дверца, сержант Осташко протиснулся на заднее сиденье.
– Докладываю! Группа спецназа майора Поперечного, как мы и догадывались, попала в засаду. Сепары напали перед рассветом, штурмом взяли здание. Майор и трое его людей попали в плен, остальные погибли. Двух бойцов с гранатометом майор отправил на другой конец площади, но и им не повезло – тела нашли. Мертвых людей майора местные хоронить не стали. Замучаешься рыть землю на таком холоде. Всех стащили в коридор администрации, там они и лежат штабелями. В общей сложности четырнадцать душ. Сепары тоже понесли большие потери, но тела не оставили. Они бегали по поселку, искали транспорт, нашли какой-то грузовик, но наши его сожгли вместе с их БМП. Местный осведомитель говорит, что за сепарами – а их оставалось пятеро – прислали вертолет. Они загрузили в него своих жмуров, наших пленных вместе с майором, сели сами и улетели.
