Дверь открылась. На пороге стоял Герб, вытирая клинок своего меча куском звериной шкуры.
— Нет, — сказал он. — Пусть останется. Пусть смотрит.
Кай уже догадался, что сейчас произойдет. Но почему — не понимал. Ему было страшно. И смотреть он не стал. Он вскочил и отбежал от мальчика на несколько шагов, отвернулся и, как будто этого было недостаточным, крепко зажмурился.
Через один удар сердца Кай услышал тонкий писк, потом тихий шорох. «Все», — подумал он.
Рах тряхнул мечом, сбрасывая с черного лезвия капли крови прямо на скорченное маленькое тельце. И тут что-то взорвалось в груди Кая. Он ринулся прочь из этого ужасного дома — Герб посторонился, чтобы дать ему пройти. Выбежав во двор, он едва не наткнулся на три тела, рядком лежащие у частокола. Быстрый бег не удалось погасить мгновенно, Кай споткнулся о мертвую неподвижную ногу и рухнул на землю. Под левой ладонью мокро хлюпнуло. Кай поднялся и попятился от мертвецов. Ударился спиной о прислоненную к частоколу лестницу и чуть не упал снова. Только оказавшись по ту сторону частокола, он заметил, что левая его ладонь густо выпачкана кровью. Кай опустился на колени, сорвал пук травы. Кровь, еще теплая и ужасно липкая, оттиралась с трудом.
«Что это? Что это? Что это?.. — стучало в его голове. — Почему?!» Слезы сами собой потекли из его глаз.
Он не заметил, как рядом с ним очутился Трури. Кай поднял на него глаза.
— Зачем? — спросил он. — Они же… ничего не сделали… Они же… просто люди…
— Они не люди, — ответил Трури. — Если бы мы встретили их, когда вышла луна, они бы напали на нас.
— Они…
— Это происходит так. Кто-то выживает после нападения оборотня, и человеческая кровь, отравленная кровью твари, превращает жертву в хищника. Иногда новоообращенный оборотень пожирает свою семью, потому что человеческая сущность не в силах сопротивляться жажде крови. Иногда он намеренно заражает близких, чтобы предотвратить это, потому что оборотни не жрут себе подобных. Так было с этой семьей. Возможно, когда-то они были хорошими людьми, даже вероятно были хорошими, ибо ушли от людей, чтобы обезопасить и себя, и других. Но сейчас они не люди. Они свирепые твари, отнимающие человеческие жизни. А все мы давали клятву, которая обязует нас сражаться с тварями, убивающими людей. Мы не сражаемся с людьми. Мы истребляем тварей, какое бы обличье они ни принимали.
— Этот… который с бородой… — всхлипнул Кай, — говорил, что они не делают зла. Тут никого нет, они не могут никому повредить.
— Я ему не верю, — сказал юноша и присел рядом с мальчиком. — Мы же встретили их на своем пути. На нашем месте мог оказаться кто-то еще, кто не смог бы распознать в этой нелюдимой семье опасных тварей. Оборотни не властны над своим звериным началом. Лунный свет заставляет их выходить на охоту, и они ничего не могут с этим поделать.
— В их доме нет окон! — выкрикнул Кай. — В частоколе нет калитки! Неужели не ясно, что они ночами сидят взаперти!
— Они сами обрекли себя на отшельничество, да, — подтвердил Трури. — Но мы не могли просто проехать мимо. Пройдет год или два… Кто его знает, выдержит ли обветшавший частокол? Или тот волчонок, с которым ты говорил, подрастет и вымахает в здоровенного волка, способного грудью вышибить дверь, сорвав запор, или одним прыжком преодолеть частокол… Тварь — всегда тварь.
На это Кай ничего не ответил. Он чувствовал в словах юноши правду, но это была какая-то другая правда… которую он пока неспособен был принять сердцем.
Болотники все не показывались из-за частокола. Трури положил руку на плечо Каю.
— Мне ведь тоже было… нелегко, — вдруг признался он, — это у меня в первый раз так… Когда тварь принимает обличье человека.
Кай молчал, пока не высохли слезы. Потом прерывисто вздохнул и спросил:
— А как вы поняли, что это… не люди? Вы же поняли, что здесь что-то не так, еще раньше, до того, как оборотней почуяли кони.
— Ты тоже этому научишься, — сказал Трури. — Когда годами бьешься с тварями, чувствуешь их на расстоянии.
С верхушки частокола спрыгнул Герб. За ним — Крис и Pax.
— Нужно натаскать хвороста, — прямо глядя на Кая, сказал Герб. — Поскорее.
Было уже совсем темно, когда путники покинули это место. Поднимающийся ветер бил им в спины горьким дымом. Кай несколько раз оглядывался на опустевший дом, пока он не скрылся во тьме совершенно. И тогда пламя вдруг вспыхнуло так ярко и бурно, что на мгновение осветило путь болотникам, отъехавшим уже на порядочное расстояние. Никто, кроме Кая, не оглянулся на гигантский костер.
— Будем ехать всю ночь, — проговорил Герб, — утром доберемся до поселения, где и отдохнем. Это происшествие здорово задержало нас. Кай! — окликнул он мальчика, который сидел на одном коне с Трури. — Постарайся поспать в седле.
— Хорошо, — отозвался Кай.
У него это почти получилось. Но когда уже мысли и образы стали путаться в голове, увязая друг в друге, Трури неожиданно остановил коня и спрыгнул на землю. Кай открыл глаза.
Юноша склонился на чем-то, белеющим в высокой траве. Присмотревшись, Кай понял, что это такое — кости!
Разбросанные кости и оскаленный белый человеческий череп.
— Давно уже лежит, — выпрямившись, сообщил Трури. — Волки… Следы волчьих клыков. Он врал нам. Кто-то из них все-таки выходил на ночную охоту.
— Он врал, — подтвердил Герб. — Я это понял еще тогда, когда он соврал в первый раз. О месторасположении ближайшего поселения.
Трури снова сел в седло, и болотники продолжили путь. Кай задремал в мерно покачивающемся седле лишь под утро.
* * *
Поселение оказалось крохотной деревенькой, состоящей всего из шести хижин, только три из них были заселены.
— Оно-то вона как… — сообщил путникам дряхлый старик, греющий на утреннем солнышке старые кости, — раньше-то веселее было. А с полгода назад оборотни объявились в окрестностях. Сначала коров резали, потом люди стали пропадать. Вот, кто помоложе, и подались отсюда… В город пошли. Не знаю, дошли уж или нет?.. Скот угнали, который остался, который не разбежался… Поле, конечно, запустили… Тут одни старики да старухи. Огородами кормимся кое-как… Охотиться и в поле работать сил уж нет…
Пока Кай спал в одной из хижин, Рах с Трури отправились на охоту и очень скоро вернулись. Каждый нес на плечах по отощавшей свинье. Увидев добычу, старик растерянно заморгал:
— Мои порося-то… Как же это?..
— Толку от них не было бы все равно, — сказал Герб. — Одичали.
Одну свинью оставили, другую зажарили целиком, и к пробуждению Кая был готов горячий сытный обед. После еды болотники отдохнули немного и засобирались в путь. Старики сгрудились у своих ветхих хижин, провожая.
— Оно-то вона как, — вздыхал старик, наевшийся до отрыжки, — тварей уж нет, опасаться нечего — это хорошо. Только мы и раньше не боялись. Нам-то чего, век наш прожит. Что в клыках оборотней помирать, что так года доживать… А денег нам, парень, не надо, — отверг он предложение Криса. — Зачем они тут? Проезжающего раз в полгода встретишь, и то — лихой человек какой-нибудь. Торговцев не бывает…
