– Да, – кивнул Рат, – сначала... пока оно, это пророчество, не запустило процесс, не сработало ключом – можно было просто купить никому не нужный, смятый листочек. Но потом, когда вы начали превращаться в... людей, уничтожить только листок стало уже недостаточно. Ибо пророчество с этого листка перешло в вас.
И вновь над поляной повисла напряженная тишина. А затем Барабанщица снова спросила:
– Рат, а почему ты... связываешь все это с христианством?
– А что еще ты можешь предложить? – тихо переспросил Рат. – Язык православия верен... верен и точен. Разве не так? И к тому же он ваш. Русский. А ваша русскость будет очень важна позже. Когда вам придется доказывать всему миру, что вы предлагаете верный Путь. Так же как и греческость или, скажем, французскость тех, кто встанет рядом с вами. Ведь... – Рат сделал короткую паузу, а потом так же тихо и проникновенно, как обычно он говорил о главных вещах, произнес, – разве вы не видите, как те, кто против, так стараются лишить вас этой вашей русскости?
Рат взглянул на небо и тихо сказал:
– Светает... нам пора.
– А что мы сейчас будем делать? – спросила Катя.
– Молиться.
– Где?
– Там, – Рат махнул рукой, – на вершине Святой горы Афон.
– А потом?
– А потом... вернемся в Москву...
* * *
Данька шел к университету пешком. У него было около двух часов на то, чтобы помыться, переодеться и... подготовиться к последней схватке. Так сказал Рат.
– Эй ты, еврейчик...
Данька сразу и не понял, что эта фраза относится к нему, и потому продолжал спокойно идти.
– Ну ты, козел, тебе говорят...
Данька остановился и, оглянувшись, поискал того, к кому обращаются. Но вокруг никого не было. Только позади, шагах в пяти, стояло пятеро молодых парней и, мерзко улыбаясь, смотрели на него.
– Это вы мне? – на всякий случай уточнил Данька.
– Ну да, еврейчик, тебе.
В принципе, все было ясно, но для очистки совести Данька решил на всякий случай уточнить.
– Вы ошибаетесь. Я не еврей. Хотя, возможно, чем-то похож.
Парни переглянулись и буквально расплылись в довольных улыбках.
– Да ладно гнать. Не еврей он...
Данька пожал плечами. Что ж, он сделал все, что мог... Он сложил руки на груди.
– Ладно, вас не переубедить. И что дальше?
Парни озадачено переглянулись. Отчего-то этот козел, решивший в одиночестве пройти по этой улице, которая, как всем в округе известно, является их исконной территорией, не принялся умолять их, размазывая сопли по своей поганой морде, отпустить его, и не рванул со всех ног, а просто спокойно стоял и задавал какие-то глупые вопросы. Какие вопросы – все ж ясно! Но в их окаменевших мозгах не было извилин, способных как-то интерпретировать, оценить возникшую нестыковку. Там был штамп, строго и четко определяющий, что и в какой последовательности делать, чтобы получить еще одну порцию адреналина...
– А то, что нечего здесь ходить.
Данька кивнул. Что ж, все ясно. Любые слова только затягивают развязку, но вовсе не способны ее изменить.
– Вы хотите меня избить, – напоследок констатировал он и начал готовиться к последующему развитию событий.
Без особого страха, эмоций и малейшего признака паники. Время, проведенное с Ратом, сильно изменило его, но он еще даже и не осознал этого. Он делал то и так, что и как уже привык делать. Даже не подозревая, что люди, подобные ему... те, кто научился жить не правильно, то есть в соответствии с кем-то установленными правилами, а верно, то есть как и подобает жить человеку, здесь, в этом «современном» мире, способны вызвать шок и страх...
Эти подонки хотели схватки, что ж, он даст им то, что они желают. Только дать им желаемое нужно с полной отдачей, чтобы не было стыдно перед Ним за то, что он не сделал все возможное...
Данька поднял руки и, стиснув кулаки, привел в движение мышцы. Их надо было разогреть и как следует размять все связки и суставы...
И пятеро парней тупо уставились на то, как стоявший перед ними парнишка вдруг вытянул руки вперед и как-то неторопливо, но резко встряхнул ими, отчего по всему его телу, начиная от пальцев и дальше, по рукам, груди, шее, ногам, лицу, прокатилась... черт, в их языке даже не было никакого слова для обозначения этого. Ну... что-то вроде мышечной волны. Каждый мускул до предела напрягся, а затем расслабился, хрустнули суставы, на лице появился жуткий звериный оскал, но через мгновение оно вновь стало спокойным и... каким-то отрешенным.
– Я готов, – тихо сказал парнишка.
Отморозки неуверенно переглянулись. Нет, с этим козлом явно было что-то не так, причем настолько, что им всем одновременно расхотелось вступать с ним в схватку, исход которой вроде бы был ясен – при таком-то соотношении сил. Но... сказать об этом тоже было как-то не в дугу. Западло как-то...
– Ну? – спросил парень и... сделал шаг вперед. И все пятеро невольно отшатнулись назад. Парень сделал еще шаг. Они опять отшатнулись. Еще один, а потом прянул вперед, почти мгновенно перейдя на бег. И все пятеро, не сговариваясь, рванули от него, ошалело вопя и матерясь во все глотки...
Данька пробежал десяток шагов и остановился. Пятеро его противников с криком удирали. Он постоял несколько мгновений, немного недоуменно смотря им вслед. Они же совершенно точно хотели драки. Он чувствовал их желание. Оно накатывалось на него через разделявшие их те самые несколько шагов. Почему же они убежали? А потом, когда он уже выскользнул из четко структурированного ритма решения непосредственной задачи – ввязаться в схватку и отработать в ней максимум возможного, внезапно на него нахлынуло понимание и... он тихо рассмеялся.
Вот это да! Пятеро здоровенных лбов, каждый из которых был выше его и тяжелее на десяток килограммов, просто... испугались его. Его, Даниила Джавецкого, который еще полтора месяца назад, наверное, сам бы обделался в штаны, если бы встретил кого-нибудь им подобного вот так, в одиночку, на глухих задворках московских окраин...
В университет он попал, когда как раз закончилась вторая пара. Он прошел через проходную, свернул влево к общежитию, как вдруг услышал:
– Джавецкий...
Даже не обернувшись, Данька уже знал, что это Самарина, староста их группы.
– Ну ты куда пропал-то? – налетела она на него. – Уже больше полсессии прошло, а от тебя ни слуху ни духу. Я тебя прикрывала, сколько могла, но больше не могу. Мне самой, знаешь, что будет, если все откроется?
Данька приветливо улыбнулся.
– Привет, Нин, рад тебя видеть. Спасибо за то, что прикрывала, но... больше не надо, ладно.
