4
Какой же важный урок мы можем извлечь из историй о Харлане и Розето? Он не сводится к тому, что группы людей, живущих в условиях, аналогичных условиям жизни их предков, во многом действуют так же, как действовали они. Надо смотреть глубже. Студенты-южане не жили в тех условиях, в которых жили их британские предки. Вполне возможно, у них даже не было британских предков. Просто они выросли на юге. Никто из них не был пастухом, равно как и их родители. И жили они в конце XX в., а не в конце XIX. Учились в Мичиганском университете, в одном из самых северных штатов Америки, а значит, были достаточно космополитичны, чтобы поступить в колледж за сотни миль от дома. Но ничто из вышеперечисленного значения не имело. Эти студенты все равно вели себя так, словно жили в XIX в. в Харлане, штат Кентукки.
«Студенты, принимавшие участие в эксперименте, принадлежали в основном к семьям с доходом в 100 000 долларов, и это в долларах 1990 г. — говорит Коэн. — Они не спустились с гор Аппалачи, это были дети руководителей среднего звена компаний типа Coca-Cola где-нибудь в Атланте. И в этом-то все дело. Почему они вели себя так? Почему они продолжают вести себя так спустя сотни лет? Отчего эти ребята из пригорода Атланты демонстрируют характер пограничных территорий?»
[18]
Культурное наследие — мощный фактор. У него глубокие корни и долгая жизнь. Оно приводит к кровопролитию и предотвращает болезни. Оно остается почти неизменным поколение за поколением, даже после того, как сходят на нет породившие его экономические, социальные и демографические факторы. Оно играет настолько важную роль в формировании поведения и восприятии, что мы уже не представляем себе без него окружающий мир.
Историк Дэвид Фишер обращает внимание на то, что произношение первых переселенцев из пограничных территорий услышит любой, путешествующий в наши дни по тому же району юга. Первые переселенцы, пишет он, говорили:
«…whar вместо where (где), thar вместо there (там), hard вместо hired (нанятый), critter вместо creature (существо), sartin вместо certain (уверенный), a-goin вместо going (собирающийся), hit вместо it (это), heit вместо hit (ударять), far вместо fire (огонь), deef вместо deaf (глухой), pizen вместо poison (яд), nekkid вместо naked (голый), eetch вместо itch (чесаться), boosh вместо bush (куст), wrassle вместо wrestle (схватка), chaw вместо chew (жевать), poosh вместо push (толкать), shet вместо shut (закрывать), ba-it вместо bat (летучая мышь), be-it вместо be (быть), narrer вместо narrow (узкий), winder вместо window (окно), widder вместо widow (вдова) и young-uns вместо young (молодой)».
Узнаете? Акцент — это тоже часть культурного наследия, которой удается устоять перед натиском времени. Сколько еще характерных черт передается по наследству точно таким же образом? И что, если какие-то из этих черт имеют непосредственное отношение к нашему жизненному успеху?
Как мы уже видели, успех создается нами — благодаря формулируемым нами правилам и тем возможностям, которые нам представляются. Вторая часть книги посвящена поиску ответа на вопрос: можем ли мы помочь людям стать лучше в своем деле, если будем серьезнее относиться к культурному наследию? Думаю, что можем.
ГЛАВА 7
Аварийная ситуация в небе
«КАПИТАН, МЕТЕОРАДИОЛОКАТОР НАМ ОЧЕНЬ ПОМОГ»
1
Утром 5 августа 1997 г. капитан рейса 801 авиакомпании Korean Air проснулся в шесть часов. Впоследствии его семья будет рассказывать следователям, что, позанимавшись час в спортивном зале, он вернулся домой и принялся изучать план вечернего полета на остров Гуам. Затем ненадолго вздремнул, пообедал и в три часа дня отправился в Сеул. Он выехал, по словам жены, заранее, чтобы продолжить подготовку к полету в международном аэропорту Кимпо. Раньше он служил в военно-воздушных силах Кореи, а последние четыре года был пилотом Korean Air. Он налетал 8900 часов, включая 3200 часов на реактивных самолетах. Несколькими месяцами ранее авиакомпания вручила ему награду за безопасный полет — он успешно справился с неисправностью двигателя реактивного самолета на малой высоте. В свои 42 года он отличался прекрасным здоровьем, разве что за десять дней до описываемых событий у него нашли бронхит.
В семь часов вечера капитан корабля, второй пилот и бортинженер собрали все необходимые для полета документы. Им предстояло лететь на «Боинге-747» — модели, которая среди пилотов считается классикой. Самолет находился в идеальном состоянии: раньше на нем летал сам президент Кореи. «Боинг» отъехал от терминала в 22.30 и через 20 минут взмыл в воздух. На борту находились 254 человека, в основном это были молодожены и отпускники. Взлет прошел нормально. Незадолго до 01:30 самолет вышел из зоны облаков, и команда увидела мерцающие вдали огни.
— Это Гуам? — спросил бортинженер. И после паузы сам же ответил: — Гуам, Гуам.
— Отлично! — усмехнулся капитан.
Второй пилот сообщил авиадиспетчерской службе, что самолет «покинул зону дождевых облаков», и запросил «радиолокационное наведение на шестую левую полосу».
Самолет начал снижаться. Капитан предупредил о том, что они будут делать визуальный заход на посадку. Он уже восемь раз летал из Кимпо на Гуам — в последний раз буквально месяц назад — и прекрасно здесь ориентировался. Шасси были выпущены. Закрылки выдвинуты на 10 градусов. В 01:41:48 капитан скомандовал: «Включить стеклоочистители», — и бортинженер выполнил приказ. Шел дождь. Второй пилот спросил: «Не видно?» Он высматривал взлетно-посадочную полосу, но не мог ее разглядеть. Через секунду система предупреждения приближения к земле сообщила: «150 метров». То есть самолет находился на высоте 150 метров от земли. Но почему тогда они не видели взлетно-посадочную полосу? Прошло еще две секунды. Удивленный бортинженер переспросил:
— Что за дела?
В 01:42:19 второй пилот предложил пойти на второй заход, то есть набрать высоту, сделать большой круг и зайти на посадку снова.
Через секунду бортинженер сообщил:
— Не видно.
Второй пилот повторил:
— Не видно. Заходим на второй круг.
В 01:42:22 бортинженер тоже повторил:
