Ну да. Все же понятно, как день. И как примитивно, боже. Он же боится не показаться «хозяином жизни» в глазах тех, кто явно считает себя такими хозяевами. Он боится выглядеть для них лузером, представителем низших каст: ну да, непонятно кто, на Лазурный случайно залетел – не валяться на пляже, не учиться в местных «элитных колледжах», и он такое в принципе не может себе позволить – как-то соответствовать той жизни, с которой случайно соприкоснулся… Вот она, ахиллесова пята. Страх, что со «сверхчеловека» кто-то может, не осознав всего величия, снять лавровый венок, и тогда окажется… И окажется…
И окажется, что никакой ты не первый в этой жизни. Сто десятый. Четыреста сорок четвертый. Первый с конца…
Да не все ли равно, что «окажется»! – Леша начинал закипать. Сколько можно нянчиться с этим ходячим набором комплексов, если это уже прямо вредит делу?
– Мы КВНщики! – поспешно заявил он, послав Кириллу прямо-таки уничижительный взгляд. – У нас завтра выступление тут у вас… В одном клубе… Сейчас скажу, как называется…
Леха полез за бумажками. Ему предстояло еще сражение с французским словом, и адресом, и даже с rue, которое он бесхитростно произнес как «руе».
Его со сдержанным смехом поправили несколько раз; его без особого энтузиазма расспросили – «а че за КВН?», «а как называется команда?» «а, знаю этот клуб, да», «а во сколько?»… По потухшим взорам «золотой молодежи» Леша понял (особенно после: «А, это вы по телику выступали?.. Нет?..»), что приходить никто не собирается, но уж так – для приличия. Вообще, поняв, что ловить тут особо нечего, и эта встреча была ошибкой, «золотая молодежь» заметно засобиралась. Продолжать свой звездный серфинг, ухватившись за огнистый и мифический трамвай.
Ну что ж. По крайней мере, Леша сделал все, что мог.
Атмосфера разочарования – и так разраставшаяся, ведь вино не удавалось найти, – с уходом звездных мальчиков и девочек только усилилась. Олег смотрел им вслед, растерянно, казалось, он побредет за ними в другую жизнь, как сомнамбула. Кирилл, раздраженный тем, что все пошло не по его сценарию и пришлось пережить несколько постыдных секунд, выговорил:
– Ну и зачем было их звать?..
Это Леху совсем уже взбесило.
– Зачем?! А мы зачем вообще сюда приехали?.. Вообще-то, это в наших интересах, чтобы пришло как можно больше людей!!! Литовченко тебе не объяснил?..
– А ты уверен, что Литовченко вообще это надо? Чтобы приходил кто попало? – злобно парировал Кир, развернулся и пошел к набережной.
На это было трудно что-то возразить.
Трудно было избавиться от чувства, что Литовченко, действительно, что-то мутит с этими «гастролями», и афиши, расклеенные по городу (ну, полторы, конечно, афиши) – это только формальность, которая никому, по большому счету, не нужна. До вылета во Францию они имели только самое общее представление, что здесь будет и зачем они тут нужны. По прибытии им тоже никто ничего толком не объяснил, и Литовченко с упоением «решал вопросы» – какие-то свои, не особо даже утруждая себя… Во всяком случае, так было, когда они вывалились из «ти-жи-ви» на вокзале Сен-Тропе, разевая рты, оглушенные, как рыбы, потому что поезд несся на бешеной скорости внутри каких-то гор и каждая невидимая вершина больно била по ушам из-за скачков давления.
«Ти-жи-ви» (так эти чудо-поезда назывались: простившись со сверхзвуковыми лайнерами, Франция утешалась хотя бы этим) звучало как «Ты живи», и это забавляло.
Уголок земного рая, воспетый киноклассикой, выглядел примерно так же, как на общих планах с Делоном или Бриджит Бордо. Леша прислушивался к себе, выйдя из гостиницы на берег покурить. По синему небу еле полз самолет, а песок будто нехотя опадал с покрывала, которое уносил с берега накупавшийся человек. Чуть в сторонке, у самой воды – столики ресторанчика; женщина как-то совсем по-домашнему собирает скатерти со столов… Тут надо было благодарить судьбу, или обратиться к Богу, или задуматься о жизни… – но Леша только курил, и так хорошо было – не думать ни о чем.
Потом пришлось задуматься.
То, что Лазурный Берег превратился в место отдыха богатых соотечественников, в принципе, было известно и до того; пройдясь по набережной, Леша не раз услышал родную речь; заглянув в урну (здесь все ж таки были урны), он обнаружил в ней ажурные чулки, и почему-то тоже увязал это с соотечественниками.
Но здешняя экскурсия Литовченко была куда откровенней, чем в Париже.
О, здесь его глаза горели. Леша не успевал запоминать имена, фамилии и краткие, как бы нехотя данные пояснения («совсем ничего не знаете, что ли»), когда Литовченко широким жестом указывал на какой-нибудь по-южному избыточный, перегруженный лепниной особняк… «Сорок четвертый в списке Forbes… Сто десятый…» А когда на катере вышли в море, недалеко, то, как показалось, только затем, чтобы Литовченко выдал, с театральной паузой:
– Видите яхту?.. Да не вертите головами!.. По большому секрету скажу, что там отдыхает сам вице-премьер…
Судя по реакции Кирилла, фамилия вице-премьера отчего-то впечатлила его. Лешу, не любившего чинопочитания (это пусть «сверхчеловеки» склоняются перед теми, кто еще более «сверх»), не тронули ни заезженная фамилия, ни яхта, которая была, вероятно, велика, но едва болталась где-то там, на ослепительном горизонте. Он просто кайфовал. Вода бежала рядом с катером, шумно пережигалась катером, как бикфордов шнур.
Больше всего Литовченко волновал некто Ген, или олигарх Геновский, о котором, как смутно вспоминалось, говорили по телевизору все лето. Какой-то металлургический холдинг… Какой-то срочный отъезд из страны… Гладко зачесанная ведущая новостей на первом канале, окончательно соскочившая с возраста, была, как всегда, беспристрастна, – но в репортажах на тему, что вот, сбежал, звучало какое-то плохо скрытое удовлетворение… Леша не запомнил. Новые персонажи для улюлюканья программы «Время» вослед появлялись где-то раз в полгода, и за всеми, как говорится, не уследишь.
Литовченко только и говорил про Гена – и в «ти-жи-ви», в те моменты, когда они еще могли слышать и кивать, не оглушенные горными хребтами. И позже – проезжая мимо далекой виллы, утопленной на горе во фруктовых деревьях: «Здесь остановился Геновский… Он приехал на неделю, отдохнуть… Я связывался с его секретарем, и мне вроде как подтвердили, что он может завтра прийти на наш… ваш вечер».
Тут не надо было обладать семью пядями во лбу, чтобы понять, что Литовченко о чем-то хлопочет, чего-то добивается – встречи ли, разговора, а может, какого-то, опять же, «решения вопросов»… И они – только инструмент. Ну вот увлекается беглый олигарх КВНом, чего тут поделаешь… Не затем ли были вообще устроены их «гастроли» – это еще вопрос.
Особенно ясно это высветилось, когда Кирилл не удержался и ляпнул. «Сверхчеловек» же не может смолчать. Если можно вскользь заметить о своих заслугах перед человечеством. Пройти, ослепив величием и как бы рассеянно бросив в пространство:
– А я, кстати, летом же получил премию Геновского… Ну, то есть фонда, созданного Геновским…
