– Сам-то понял, че сказал? – парировал Леха, отхлебывая пиво. – Че-то навертел, навертел… И вообще, почему отдельно «включая российскую»? А грузины с пиндосами что?..
А уж когда слово дали «уважаемому представителю Буркина-Фасо», Кирилл и Леша вовсе повалились с дивана: что такое Буркина-Фасо вообще, где это?!
Канал «Россия 24» вел прямую трансляцию экстренно созванного заседания Совбеза ООН, и вся страна, казалось, припала к экранам. Прямые трансляции были удачным ходом телевидения, или же, скорее, властей – «нам нечего скрывать», – как и сама позиция, занятая на Совбезе: без дипломатии, языком, понятным и гопникам, по-простому обличать лицемерие Запада, представленного застегнутыми на все пуговицы хмурыми мужчинами. Это было принципиально новым зрелищем для страны, потрясенно жующей чипсы у телевизора. Как новой была и сама война. Те, кто постарше, еще помнили эти разговоры начала восьмидесятых – про «превентивные ядерные удары», «звездные войны», «империи зла» – разговоры, и тогда казавшиеся сказкой, приятно щекочущей нервы, вроде ужастика на редких подпольных видеокассетах. (И разве только для хвастовства можно было прибавить, что Кирилл и Леша родились под прицелами «Пэтриотов»: Казань в те годы будоражили гордые слухи, что американские ракеты нацелены и на нее среди прочих важных объектов Союза.) Но открытая война со столь откровенной перебранкой сверхдержав в прямом эфире? Да какой там футбол!..
– …Кстати сказать, в случае с Косово никто себя дефинициями не ограничивал, а просто стали бомбить столицу Белград и мосты на Дунае, которые находились в сотнях километров от зоны конфликта.
И джентльмен за табличкой «United States» морщился от этой фразы, как вампир от солнечного света.
Кирилла и самого приятно удивлял тот заряд бодрой и веселой ненависти, с какой он слушал и передразнивал противников, когда мячом владели они, – вот этого, а еще грузина, щегольски одетого парня (чуть не их с Лехой ровесника), безупречно трещавшего по-английски. Из пижона прямо-таки лезли его благополучные и сытые годы где-нибудь в Гарварде, и Кириллу даже послышалось «Гарвард», но это грузин так жестко произнес «hundred» («более ста танков, сто пятьдесят БМП, сотни установок»).
Представителя России, чуть растрепанного седовласого дипломата, иначе как «красавчик!» не называли – ни в этой комнате, ни, вероятно, у других экранов. Так ловко он вел игру, затмевая, пожалуй, Аршавина. «Представитель США заявил о терроре в отношении гражданского населения Грузии… Это заявление абсолютно недопустимо. Тем более – из уст представителя страны, о действиях которой мы знаем, в том числе по тому, как они касаются мирного населения… И Ирака, и Афганистана, и той же Сербии…»
– Крут, чо, – веско одобрял Леха.
«Господин Аласания позволил себе сослаться в качестве аргумента на якобы заявление, якобы сделанное российским военнопленным в ходе допроса в Грузии, что якобы ему дано указание неизбирательно вести огонь, нашему летчику… Такая ссылка просто кощунственна и недопустима на заседании Совета безопасности ООН».
– Признался, что ему приказали «неизбирательно» вести огонь, – потешался Леха. – Это как же… Как… – он не сразу вспомнил: – «Такую неприязнь испытываю к этому потерпевшему, что кушать не могу».
Назавтра Леха торжественно вступит в группу «ВКонтакте» – «Фанаты Виталия Чуркина» (так звали дипломата). Назавтра френд-ленту наводнит бессчетное количество картинок, демотиваторов с Чуркиным – одобрительных пыхтелок-сопелок. Одних групп имени Чуркина – и с почтительными анекдотами про него, с записями кусков его речи – появится не меньше десятка…
Через год или два те же лехи забудут и пятидневную войну, и матч дипломатов на этом импровизированном «чемпионате мира», и Виталия Чуркина напрочь, и только несколько чудом уцелевших групп станут, иногда попадаясь на просторах «ВКонтакте», удивлять. В них, если заглянуть, будет уже «ноль участников», либо те, кто просто позабыл уйти по-английски; эти группы, где сохранят портрет своего героя, а где – только серое пятно; это долгий, долгий взрыв звезды: от вспышки, ослепившей и поглотившей всех, до холодного и невзрачного «белого карлика» в финале.
Неведомая смерть.
Но это еще нескоро.
Назавтра Леша торжественно вступит в группу… – и Кирилл сразу увидит это, как и вообще все действия друга на просторах Интернета, потому что Леша, поселившись в их доме, оккупировал и хозяйский комп. Кирилл, понятно, был не в восторге, когда присаживался после и вынужден был выходить из чужой почты, из того же «ВКонтакте»… Это, в его понимании, было родственно чисто бытовой нечистоплотности – с тем же неудовольствием, переходящим в брезгливость, Кирилл завинчивал или же защелкивал за Лешей крышечки шампуня, геля для душа или даже смывал из ванной поналипшие волосы («как будто собаку купали»). Но что делать? То были издержки временной холостяцкой жизни Леши, а Леша, видимо, понимал холостяцкую жизнь именно так. Он даже лазил с компьютера Кирилла на «Порнолаб», при этом, что интересно – и Кирилл обалдело таращился на учетную запись, увидев сайт среди «недавних», – Леша значился там под собственной фамилией. Он не выдумывал хитроумных «ников». Просто latypov… И на личной странице, вероятно, другие ненужные данные. Да, конечно, Кирилл мог понять: Леха холост, да он вообще здесь один, в чужом городе, одинокий ковбой, никому ничего не должен… Но все же когда любой, кому это интересно, может легко выяснить, что ты качаешь и, грубо говоря, на что… В этом показном равнодушии – нате все, смотрите, скрывать нечего, читался если не эксгибиционизм, то уж, во всяком случае, почти кощунственное отрицание анонимности – альфы и омеги жизни в Сети, ее священных заповедей…
Дикость? Да. Но что-то в этой дикости (наглой позе: секретов нет!) и было. Какое-то рациональное зерно. Кирилл не однажды думал об этом. О том, что все поколение, может быть, попало на крючок. О том, что они весело трепыхаются в сетях, не осознавая и не видя, как не видит рыбака безмозглая рыбешка. Ведь то, что эта хваленая анонимность – миф, иллюзия, – в принципе, понятно: что ты качаешь, к кому и зачем заходишь, что запрашиваешь… Кажется просто, что никого там, над тобою, нет, и никакой Большой брат не охватит – да и не захочет охватить – миллионы сетевых бездельников да трепачей своим немигающим взглядом… Ну а почему?.. А если?.. Может ли тезис «это технически возможно, но просто никому не нужно» считаться железной защитой, гарантией?..
Тогда уж спокойнее сразу – все нараспашку – как Леха.
Леха не запирался в сортире (тонкий слух Кирилла ловил отсутствие характерного щелчка), всячески хозяйничал, сам решал, что притащить вечером из продуктов и из выпивки, и даже подбивал Кирилла на свое коронное блюдо «Мега-изжога-всего-за-сотню». Сотня (и то неполная) складывались из полтинника за баночку кильки, обжаренной в томате, и чего-то там за крупные брикеты китайской лапши. Все это вместе заливалось кипятком в какой-нибудь большой емкости типа того же салатника – и, кстати, вначале казалось на редкость сытным.
Вечерами звонила Яна – из Анжеро-Судженска.
То была странная история. Когда Яна весело рассказала, что летит в эту сибирскую глушь на семинар для тележурналистов, Кирилл поначалу не очень-то удивился. Ему только показалось странным, что Яна готова потратить часть отпуска, по сути, на работу. Потом – интереса ради – погуглил: что это. И тогда-то пришел в недоумение: какая-то откровенная ерунда, тусовка провинциальных телекомпаний (чуть ли не городских каналов мест типа… Анжеро-Судженска) в доме отдыха с дощатыми домиками…
