Александра сходила в сарай за топором, которым Нед рубил дрова. Алмаз увязался за ней.
Вернулась наверх с топором и начала крушить основание кровати. Под лезвие попадались то дерево, то металл. Рама треснула. Алмаз — вечный очевидец — зашелся неумолчным лаем. Александра злобно рубила причудливо выгнутые медные прутья, образующие спинку; они хотя бы гнулись и ломались. Это было приятно. Но кровать все-таки не сдавалась. Спокойно стояла себе, точно насмехалась. Натыкаясь на металл каркаса, топор просто соскальзывал. Так недолго и собственную ногу отрубить ненароком. Но на опасность Александре было плевать. Да, как оказалось, ломать тоже надо умеючи. Но, по крайней мере, кровать больше нельзя использовать по прямому назначению. Матрас восстановлению не подлежит.
Хэмиш попытался удержать ее руку. Александра обернулась к нему, решительно размахнувшись топором. Но затем опустила руку. Уронила топор на пол.
— Ты что это — приняла какой-то наркотик? — вопросил Хэмиш.
Александра не удержалась от смеха. Стала ходить по комнатам, собирая вещи Неда: дождевики с вешалки, бинокль, резиновые сапоги, гитару (память о хиповской молодости), майку с лозунгом «Спасем древнеримское кладбище!», полное собрание Ибсена, компакт-диски, древние пластинки на 78 оборотов, кассеты с фильмами, которые нравились ему, но не ей. Все это она швыряла в спальню. Самостоятельно затащила на второй этаж — в нормальном душевном состоянии ей бы это не удалось — любимое мягкое кресло Неда и водрузила на развалинах кровати. Разбила зеркало в ванной, поскольку Нед смотрелся в него слишком часто, и кинула в общую кучу. Нашла в шкафу зеленые простыни, отстиранные Эбби, порвала их в клочья голыми руками (точнее, чуть-чуть помогая себе ножницами). Простыни полетели вслед за зеркалом. Затем Александра заперла спальню на ключ и, обернувшись, увидела перед собой доктора Мебиуса. Из-за его плеча выглядывал Хэмиш.
— Давайте немножко успокоимся, Александра, — сказал доктор. — Неужели мне придется вас госпитализировать?
— Я совершенно спокойна, — ответила Александра. — И, пожалуйста, обращайтесь ко мне так, как положено, — «миссис Лудд».
Доктор что-то записал в блокноте. Александра осознала, что должна быть осторожна. Она — вдова с маленьким ребенком. Женщина без мужа. Пустое место. К тому же актриса — а значит, распутница. Если вмешается Социальная служба, Сашу запросто смогут отнять — и отдадут, в лучшем случае, Ирэн, а в худшем — в приют к каким-нибудь садистам. Защитить себя ей крайне сложно. В данный момент общество требует от нее как от матери нормативного проявления эмоций: она должна смирить свой гнев, научиться всех понимать и прощать. На похороны придется сходить — под ручку с Дженни Линден, если потребуется. Александра улыбнулась доктору Мебиусу.
— Впрочем, — сказала она, — можете звать меня попросту Александрой. Я же знаю, вы пришли мне помочь. И вы правы. Мне нужна помощь.
Когда имеешь дело с власть имущими, лишние изъявления благодарности никогда не помешают.
По-видимому, доктора вызвал Хэмиш. Александра, как-никак, бегала по дому с топором. Опасна для себя и окружающих.
— Простите, пожалуйста, Хэмиш, если я вас напугала, — щебетала Александра. — Я просто пыталась передвинуть кровать. Я хотела переселить Сашу в эту спальню — она ведь просторнее. А спинка оказалась слишком широкой — в дверь не проходила. Я решила расколоть ее на части, а потом собрать. Вот и вся история. Что до прочего, я просто складываю вещи Неда в одно место, для сортировки. За ними скоро приедут из «Оксфэм»
[7]
. Тут много всего, что еще может кому-то пригодиться.
Доктор Мебиус смотрел уже не так глубокомысленно — улыбался и кивал. Даже Хэмиш выглядел умиротворенным. Выкрутиться несложно — главное, уяснить, что у твоих собеседников на уме.
— Сегодня вечером я встречаюсь с Дженни Линден, — сообщила Александра доктору, не моргнув глазом. — Бедняжка, она пережила настоящую трагедию. Я попытаюсь уговорить ее, чтобы она к вам заглянула. Нам с ней следует подружиться — у нас столько общих воспоминаний. Мы могли бы послужить друг другу опорой в эту трудную минуту; вместе пройти через все этапы скорби. Хэмиш, может быть, мы за ней заедем, когда отправимся на похороны?
— Это будет очень великодушно с вашей стороны, Александра, — с некоторой недоверчивостью отозвался Хэмиш.
— Я тут подумала, что маленькому Саше лучше не присутствовать на похоронах, — обратилась Александра к доктору Мебиусу, умоляюще глядя на него. — А вы как посоветуете?
— Минимальный возраст, рекомендуемый нами для посещения похорон, — семь лет, — объявил доктор Мебиус. — Вы правы. Не допускайте его к гробу. Займите его чем-нибудь. Потом отведите мальчика в сторонку, объясните ему, что произошло. Материнская интуиция часто бывает непогрешима. Теперь ему необходима дополнительная забота. Как мы это раньше называли, «нега и ласка».
— А как мы это называем теперь? — рассеянно поинтересовалась Александра, но, расслышав в собственном голосе предвзятую неприязнь, спешно продолжила:
— У меня в саду растет огуречник. Заварить вам из него чай? Вы знаете, что древние греки принимали настой огуречника после утраты близких? Огуречник — утешение в горе.
— А где же ваш малыш? — спросил доктор Мебиус, прихлебывая настой. Как оказалось, вкус у него совсем не противный, если щедро сдобрить его экологически чистым медом. Хотя один бог знает, каким образом пчел заставляют собирать только безопасный для здоровья нектар. Блокнот доктора — хорошо еще, что не раскрытый, — по-прежнему лежал на столе. — Что-то его не видно. Спит? Неужели его не разбудил весь этот грохот?
— Он у моей матери, — пояснила Александра. — Завтра съезжу его навестить. Как я по нему соскучилась! Вот хочу привести в порядок его новую комнату. Мне тут пришло в голову: если дом изменится в мелочах, мальчику будет легче смириться с главной переменой — отсутствием отца.
— Очень мудро, — сказал доктор Мебиус. — Но я все же полагаю, что визит к психотерапевту вам не повредит. Нужен кто-то, чей профиль — вопросы горя и скорби…
— Я знаю хорошего психотерапевта в Бристоле, — подхватила мысль Александра. — Леа… Леа… Не помню фамилии.
— Леа? — переспросил доктор Мебиус. — Она и горем занимается? Что ж, очень рад, очень рад. Она отличный специалист.
23
Александра сознавала: покорность — верх мудрости. Ее переполняло упоение собственной хитростью; наверное, так чувствует себя глубокой зимой лисица — голодная, но не осознающая своего отчаянного положения, ведь в голове у нее просто роятся разные замыслы. В морозных сумерках лисица, притаившись у живой изгороди, наблюдает, как разиня-двуногий в высоких сапогах топает — скрип-скрип-скрип — по обледеневшей траве, запирает в курятнике глупых кур. Ага — крысы проделали в стене курятника новый ход! Лисица примечает эту дырку, двуногий неспешно возвращается в дом, и наконец, под милосердным покровом ночи…
