— Но… но что случилось? — медленно выговорил Ингер. — Я так понял, что в мое отсутствие произошло… произошло что-то серьезное… клянусь жирным гузном Илдыза!
— Угу… нашел чем клясться, — проговорила Ориана, тонкое лицо которой вдруг показалось всем присутствующим жестоким и почти грубым. У нее даже губы искривились и побелели, а точеный нос и подбородок будто бы хищно и несчастливо заострились, словно Ориана сильно исхудала. — Ты, Ингер, в самом деле не понимаешь, какой ты счастливчик. Так что иди и занимайся транспортным шлюзом. После исчезновения или гибели Элькана Леннар поручает руководство этими работами тебе.
— Да, именно так, — подтвердил Леннар. — Ты свободен, Ингер.
Тот тяжело задышал, на лице стали проступать красные пятна, а губы сделались толстыми и капризными, когда он произнес:
— Я не понял… значит, я попал… в немилость, что ли? Поймите, там ничего нельзя было сделать! Этот Элькан издевался над живыми людьми, нашими собратьями, между прочим. У нас в деревне был один колдун-коновал, который лечил скот. Когда у него умерла овца от неведомой болезни или же от травных снадобий, которыми он ее потчевал, народ вздернул его на вилы. А тут — сразу четверо погибших. Еще неизвестно, как они мучились перед смертью. Издеваться над людьми, как эти… сволочи… сардонары, новое отребье этого мира? Если бы вы только видели, во что он, этот ваш хваленый Элькан, превратил молодого Гоза!.. Вот гляньте, и тогда я послушаю, что скажешь ты, справедливый Леннар!
Наверное, впервые Ингер разговаривал со своим духовным вождем так дерзко и открыто. Он даже сделал несколько широких шагов по направлению к Леннару и Ориане и, выхватив из широкого рукава магнитную кассету, кинул ее в проявитель. Над гладкой поверхностью проявителя заклубилось сияние, соткавшееся в сгорбленную фигуру старика с нелепо изогнутыми руками и маленькой головой вместо одной из кистей. Ориана стиснула кулаки. Леннар же, удостоив трехмерный двойник уродливого старика Гоза лишь одним мимолетным взглядом, загремел:
— Я велел тебе приближаться?! Нет, я разве разрешил тебе подходить так близко?! Пшел прочь, болван!
Ингер сжал огромные кулаки, но тотчас же Кван О, не сходя со своего места, снял с бедра боевую секиру и спокойно подтвердил:
— В самом деле, Ингер, тебе лучше уйти. Леннар желает тебе добра. Но сейчас ты слишком взвинчен, чтобы узнать истину. Иди.
— Я сам найду тебя, когда придет время, — тихо добавил Леннар.
Ингер что-то сдавленно пробормотал себе под нос, склонил перед Леннаром и Орианой лохматую голову и огромными торопливыми шагами вышел прочь.
Ориана произнесла:
— Мне кажется, ты был слишком резок. Ингер и так только оклемался после паралитического кинжала Элькана. Его нервная и сигнальные системы еще не восстановились до конца. Конечно, ты прежде всего позаботился о том, чтобы он не инфицировался, приблизившись на критическое расстояние…
— Ингер один из Первообращенных, но даже ему нельзя давать большой воли и возможности зарываться, — жестко возразил Леннар. — Тем более что сейчас мне мало дела до обид и разочарований Ингера. Я думаю совсем о другом. Вот что: если в подвалах Храма сохранилась ампула амиацина, то, быть может, мы сумеем обнаружить и противоядие?..
— Ты же сам сказал, что противоядие ни от чего не спасает. Только оттягивает кончину…
— Ничего, — отчеканил Леннар, — у меня есть одна интересная идея.
— Только ты не говори, милый, что хочешь проникнуть в Первый Храм, что в Ганахиде, выкрасть оттуда высокую персону Верховного предстоятеля и дружно заразить его, а потом мягкосердечно выпрашивать противоядие для всех.
— Кстати, не могу сказать, что идея так уж дурна. Другое дело, что она практически неосуществима, да и если мы сумеем совершить нечто сродни чуду и проникнуть за стены Первого Храма, то все равно — очень мало шансов найти в его лабиринтах именно то помещение, где находится Сын Неба. Ты же знаешь, Ориана, он никогда не проводит две ночи подряд в одной и той же келье. Обычай древний, и очень чтится, а возник он уж конечно из соображений безопасности какого-то древнего первосвященника. Нет, — Леннар покачал головой, — силовые методы тут малоэффективны, уж я-то могу это утверждать со всей уверенностью. Собственно, я это припомнил еще и к тому, что мы не единственная боль Верховного предстоятеля.
— Но что же ты придумал?
Леннар улыбнулся:
— Самое интересное, что эту идею мне подал Ингер, которого мы только что с таким истовым гневом отсюда изгнали… Конечно, не напрямую. Слушайте. Тем более вы, наверное, прекрасно помните, кто такие сардонары.
Леннар говорил быстро, решительно, отрывисто, но тем не менее каждый, кто слушал его, по окончании его речи воскликнул в унисон со всеми прочими:
— Ты с ума сошел! Такого не бывает!!!
— Ну почему же? Тем более что среди них у меня есть свой человек. Да, лазутчик! Он не так давно в их стане, но уже пользуется доверием первого лица секты — Акила. Правда, ему пришлось пойти на жертвы… Неизвестно, чем кончится его миссия. С некоторых пор появилась настоятельная надобность знать, что происходит в Горне, самом известном рассаднике сардонаров…
— Ты хочешь подвергнуться смертельной опасности?
— Отчего только я? Все мы. Все, кто инфицирован. Опасность большая, чем та, что уже сидит в нас, вряд ли существует.
2
Горн, столица Ганахиды, окраина города
— Передавай кубок, пьяная скотина!
От стены дымного трактира отделился некто в пестро расшитых лохмотьях, в коих еще можно было определить некогда богатый камзол с дорогим золотым шитьем. В его руке возник требуемый кубок, грязная посудина вылетела из руки владельца лохматого камзола и, угодив точно в лоб какому-то толстому господину в драном плаще, грохнулась на столешницу. Впрочем, лоб толстого господина в плаще оказался крепок, а руки проворны: он успел перехватить кубок прежде, чем его содержимое выплеснется на стол, изрезанный ножами.
Толстяк был не кто иной, как омм-Гаар, бывший Стерегущий Скверну ланкарнакского Храма, а ныне несносный участник высокого Конклава высшего жречества. Брата Гаара всегда тянуло к общественным низам, хотя и привелось ему занимать самые высокие посты. Но только сейчас, лишившись своего высокого сана, получил он сладостную возможность удовлетворить свои давние желания, те самые, на которые храмовый устав налагает жесточайшие запреты, обязательные для всех братьев… Толстый Гаар, мучимый припадками буйства, ночными кошмарами и иными проявлениями очевидной душевной болезни, заливал свое горе вином в количествах совершенно умопомрачительных. Для поглощения излюбленного зелья выбирал он самые грязные и дешевые забегаловки и кабаки столицы Ганахиды, хотя по своим доходам мог позволить себе наслаждаться отличным вином во вполне пристойных заведениях, коими изобиловал Горн. Но нет!.. День за днем таскал Гаар свое жирное брюхо по питейным заведениям самого низкого пошиба, убивая время ненавистной жизни в компании отборных мерзавцев и проходимцев. В этом обществе Гаару казалось, что ненависть к Леннару, разрушившему все то, чем он владел раньше, отодвигается куда-то на дальний план, затемняется, глохнет… Нет, она была здесь, ей никуда не деться, этой оглушительной, жестокой боли и ярости, но винные потоки и истасканные лица вокруг притупляют ее, эту вечную и неизбывную занозу в отекшем и хмельном сердце омм-Гаара.
