Леннар поднял голову.
— Что прикажете с ними, счастливый сьор Леннар?.. — скороговоркой спросил Майорг О-кан, сдобрив свой вопрос крепким ругательством на родном языке. — Они… что это?
— Помолчи, Майорг, — прервал его старший брат и занял выжидательную позу: подтолкнул обоих храмовников ближе к главе Обращенных и, сложив руки на груди, упер правый кулак в свой крепкий подбородок.
Леннар произнес медленно и словно нехотя:
— Я считаю, что это дурной знак. Переговоры отменяются. Нет, не так. Переговоры переносятся. Через шесть дней потрудитесь явиться сюда же. В том же составе. И тогда разговор состоится. Но не сейчас. Только не сейчас.
И он устремил испытующий взгляд на бледного омм-Эрриваана, который, переступив с ноги на ногу и нервным движением поправив сбившееся от цепкой хватки Квана О облачение, сказал, уже не тая в голосе высокомерия:
— Вы же образованный человек. — Он выделил интонацией именно последнее слово. — Неужели и вы не чужды суеверий и темных варварских предубеждений? «Дурной знак»! Или ваше окружение влияет на вас не меньше, чем вы на них?
При этих словах Майорг О-кан сделал широкий шаг по направлению к старшему Ревнителю, и было видно, что он ожидает малейшего знака своего вождя, чтобы испепелить храмовников на месте. Но Леннар безмолвствовал и не шевелился. Более того, он даже опустил глаза, чтобы не смотреть на омм-Эрриваана. Наверное, он уже увидел ВСЕ, что требовалось.
— Положи камень в контейнер, — наконец проронил он, адресуясь к Майоргу О-кану. И, вскинув Глаза, сказал брату Эрриваану: — Здесь же. Через шесть дней. Если сможете… Я все сказал.
Послы Храма давно уже исчезли в тоннеле, а Леннар все еще не отдавал команды сниматься с места. В глубокой задумчивости он стоял у каменного стола, изредка касаясь рукой холодной пыльной поверхности его и мизинцем выписывая какие-то замысловатые бессмысленные каракули. Уже трижды приближался Лайбо, желая вывести предводителя Обращенных из этой задумчивости, но зоркий Кван О всякий раз предостерегающе поднимал руку: дескать, не тревожь его, он сам знает, когда отдать соответствующий приказ.
— Ты думаешь об Элькане? — наконец не выдержал Лайбо.
Леннар поднял голову:
— Что? Элькан? Да… в какой-то степени и о нем. Возможно, именно в него будет упираться наше спасение…
— Что? Спасение? — возвысил голос Лайбо.
На щеках Орианы проступил румянец, ее дыхание стало глубоким и учащенным, но она осталась на своем месте и не проронила ни звука. Прочие же Обращенные приступили ближе к Леннару.
— Спасение? — повторил Лайбо.
— Довольно пока… Не бери в голову, — в тон ему ответил Леннар. — Уходим. Теперь что касается возвращения… Едем все вместе. Садимся в один турболифт. Не рассредоточиваемся. Держимся все вместе. По прибытии в отсеки Академии собираемся в третьем карантинном нефе. Всем все ясно?
У Обращенных вытянулись лица. Даже невозмутимый Аррун экспансивно взмахнул рукой, и в такт этому движению подпрыгнула его массивная нижняя губа. Ориана осталась недвижима. Кван О и высоченный Майорг О-кан сохраняли совершенное спокойствие: мужчины из клана Желтой Лягушки славятся своим хладнокровием.
Весь обратный путь не было сказано ни слова. Если у кого и возникало желание все-таки выяснить, чем вызвана необъяснимая отмена переговоров, на которых настаивал сам Леннар, если кто-то и хотел уточнить, к чему этот сбор в карантинном нефе номер три, — так стоило лишь мельком взглянуть на каменное лицо предводителя Обращенных, чтобы словесный зуд тотчас же улегся с ворчанием и трепетом, как трусоватый пес при приближении более сильного собрата…
Леннар настоял на том, чтобы прибытие в технологические отсеки Корабля, где базировались Обращенные, произошло втайне даже от собственных соратников. Теперь уже вопросов никто не задавал: стало очевидно, что дело серьезное и что без причины вождь никогда не станет прибегать к таким уловкам и предосторожностям.
В карантинном помещении собралось девять человек, все те, кто принимал участие в посольской миссии: сам Леннар, с ним — молчаливая и задумчивая Ориана, затем глава информационной сети Академии Лайбо, братья Кван О и Майорг О-кан, могучие и невозмутимые; высокоученый Аррун из Ганахиды; Бер-Кун-Дак, наладчик памятных машин, уроженец славного королевства Кринну из знаменитого и таинственного города Дайлем; тун Гуриан, знаменитый мечник и стрелок, родом из славной Беллоны, как поговаривают, едва ли не превзошедший в благородном ратном искусстве самого Квана О (если не сказать шепотом — самого Леннара). Последней же следует назвать Гвейду, женщину-воина из Ланкарнака, славившуюся своей неуловимостью и отвагой, позволившими ей совершить не одну вылазку в стан врага.
Однако сейчас все эти разумные и смелые люди молча смотрели на своего вождя и вдохновителя и ожидали, что он скажет.
Леннар не ставил долгих пауз. Ожидание и так затянулось.
— Я должен сообщить вам, — заговорил он, — что мы поставлены в чрезвычайно трудное положение. Главным виновником признаю себя. Я должен был предусмотреть, что Храм хранит немало древних артефактов, которые в любой момент могут быть извлечены из его недр. Даже такие хрупкие и опасные, как этот пресловутый Камень Примирения. Омм-Эрриваан говорил правду. Кроме того, он, я в этом уверен почти совершенно, не знал об истинной природе того, что он с такой постной миной вознамерился вручить нам в знак примирения. Камень Примирения — это не что иное, как ампула амиацина-пять, которая хранится у Ревнителей, верно, все полторы тысячи лет с момента вылета Корабля с Леобеи, нашей старой родины. Я узнал геллианит, единственный материал, который способен хранить в себе амиацин. Именно из геллианита сработан Камень Примирения, и неудивительно, что он раскололся, потому что геллианит чрезвычайно хрупок. В свое время амиацин-пять вызвал гигантскую эпидемию, пандемию, в результате которой погибло больше половины командного состава «Арламдора». Уцелели очень немногие — либо те, кто пошел на службу к предшественникам нынешнего Храма, жрецам Купола, либо…
— Либо?..
— …либо позволили себе обезвредить амиацин-пять несколько иным способом, — вымолвил Леннар. — На самом деле у амиацина нет противоядия. Никакого противоядия. Даже тот, кто принял антидот из рук Ревнителей, спустя некоторое время умер в страшных муках. Противоядие лишь несколько замедлило действие яда. Правда, есть иные предположения, как и отчего выжили те немногие, кто был заражен… Но, думаю, истина куда более жестока, чем хрестоматийные рассуждения Храма о том, что сумели исцелиться лишь те, кто уверовал. Так что…
— Но как же?.. Неужели мы ВСЕ? — медленно выговорил весельчак Лайбо, и его обычно насмешливое и живое лицо помертвело. — И на самом деле нет противоядия, а если и есть, то запрятано где-то в этих проклятых подвалах Первого Храма?..
У Орианы начали дергаться губы. Верно, она с трудом сдерживала слова, готовые сорваться с уст. Она даже приложила ладонь к нижней половине лица, словно ее рот и подбородок были обезображены. Леннар, не глядя на нее, продолжал:
