То есть. Откровенно силовое решение национально-исторически справедливого дела, приветствуемого явным большинством народа — идеологически оправдывают социальной клеветой, черной ложью.
Правящие нами и социально нам враждебные жулики и воры, родные нам по крови и культуре, организовали и проводят наше воссоединение с нашими братьями по крови и культуре на землях, временно и неправедно отпавших от России. При этом ограбив и на века незаслуженно оскорбив наших братьев по классу в соседней и близкой нам стране.
Вот такой когнитивный диссонанс.
Святое дело подлым методом.
А что первично? Для нас — воссоединение. А для них? Укрепление своей вертикали? А воссоединение — средство? Нет? А кому верить?
Хоть бы сели за стол, хоть бы предложили той стороне деньги, заказы, газ, честное соблюдение референдума, сказали: ребята, ну не ваше это. В сегодняшнем рыночном мире купить дешевле, чем воевать.
И вот сегодня, в светлый Первомай, весенний праздник трудящихся, надежда, перспектива, будущее за нами, — наши братья по крови и братья по классу стати врагами. Скорее выпить, чтобы не разорваться.
С праздником.
Мы и они
С началом XXI века то, что несколько условно называется «миром исламского радикализма», сознательно и категорически противопоставляет себя «христианской цивилизации», она же «атлантическая», или «евроамериканская», или «страны первого мира», или «золотой миллиард». Арабские террористы и европейские гуманисты.
«Несколько условно» — потому что дело здесь не в исламе. Умеренные исламисты отрекаются от своих радикальных единоверцев, заявляя, что те искажают сущность учения, не являются истинными мусульманами, Коран запрещает убийство и насилие и т. д. Радикалисты же убеждены, что именно они — истинные мусульмане, а умеренные не правы.
Грубо: вот есть определенная цивилизация — а вот есть ее внешние враги. Они ее не любят, не хотят, считают плохой, порочной, вредной и предпочли бы ее уничтожить. Они объединены. Чем? Языком, региональной территорией, уровнем развития и производства, ментальностью — а также религией. Ислам как опознавательная система «свой — чужой». Ислам как знак общности интересов и убеждений. Ислам как символ системы ценностных ориентации. Ислам как лозунг, тезис, слоган, знамя.
То есть: дело не в исламе, не в сути религии. Ее могло бы в данном противостоянии вообще не быть. Мог быть «Союз рыжих», или «арийская раса», или «федерация сиренево-крапчатых народов», или «Красно-синяя армия»: главное — символ объединения людей, сходных этнически и ментально, в единую систему. В конкретном историческом случае — «исламский радикализм». (А уж в Коране, как и в любой толстой книге, содержащей канон любой религии, любой желающий может найти все, что ему хочется, истолковать и раскодировать любые предписания на все случаи жизни. Вон христиане за две тысячи лет вычитали из Библии предписания и неслыханных зверств, и безбрежного гуманизма: один режет — другой ему горло подставляет и прощает, и оба при этом ревностные христиане.)
В любой «войне за веру» эта самая вера — не глубинная причина распри, а предлог, даже если ее адепты искренне полагают иначе. «Бей неверных!» означает лишь «Бей чужих!». А чужие — это хоть другая страна, а хоть другой двор. Общность на общность, система на систему. А чего хочет любая система? Расшириться, утвердить себя, подчинить себе все что удастся. Мы имеем наиболее агрессивную, решительно настроенную часть «третьего мира» как «террористическую систему», реально пытающуюся уничтожить «белую цивилизацию» и открыто декларирующую свои цели.
Соотношение сил представляется чудовищно неравным. У «нас» — финансы и промышленность, наука и техника, сокрушительная военная мощь. У «них» — бедность, темнота, деньги от торговли ископаемыми ресурсами и наркотиками, и несравненно меньше оружия, купленного у нас же. Оружия современного в смысле уровня электроники, массового поражения, слежения и самонаведения — ничего этого нет.
Чего, казалось бы, можно ожидать? Что произошло бы — и неизменно происходило — сто, двести, четыреста лет назад, если агрессивные малоразвитые напала! и на вооруженных до зубов высокоразвитых? Происходило превращение бедных дикарей в прах и пепел. Геноцид, выжженная земля, колонизация, рабство.
Что происходит сегодня? Международные нормы и уставы, правозащитные организации и гуманитарные миссии. «Террорист не имеет национальности», «мы воюем с преступниками, а не с народом», «необходимо сесть за стол переговоров», и вообще «пределы необходимой самообороны» и «адекватные или неадекватные ответные меры». Кто навязал эти нормы большим дядям с оружием? Сами на себя навесили. Результат?
Уже много лет фронт «мы — они» проходит по трем основным точкам: Израиль, Чечня, Балканы. И «мы» никак не можем победить «их». Потому что они готовы на любые действия и прибегают по возможности к любым действиям — а мы сами ограничиваем себя, потому что мы демократы и гуманисты. Они могут взрывать дома, убивать мирных людей, брать заложников, торговать людьми. Наши осатаневшие солдаты доходят до того же самого, но за это их, вообще-то, положено судить, это противоречит нашей официальной политике.
С первого дня создания ООН государства Израиль арабские соседи (которые в десятки раз многочисленнее и обширнее) открыто провозгласили курс на уничтожение Израиля. Не признавать, уничтожить, сбросить в море. Смогли бы — и сбросили. Пока не смогли.
Израиль же, выиграв все войны, оставил соседей на месте, хотя реально имел возможность снести столицы, уничтожить военную структуру, диктовать мир с жесткой позиции силы. Но — международное общественное мнение и гуманизм.
Россия могла повторить опыт товарища Сталина и загнать всех этнических чеченцев в степную резервацию, силы есть; и не было бы давно никакого чеченского терроризма. Но…
Америка могла бы интернировать всех своих выходцев из «террористических стран», взять в заложники всю многочисленную родню Бен Ладена и диктовать ультиматумы. Но… вы с ума сошли! Вместо этого Америка пробомбила сербов, пытавшихся вышибить со своей земли исламистов, которые явочным порядком оттяпали часть их территории. Потому что гуманизм и справедливость.
Кто сильнее: группа отчаюг с автоматами, готовых на смерть и на убийство сотен заложников — или страна с военной махиной и спецподразделениями, которая захваченных террористов даже не расстреливает, а проверяет, хорошо ли их содержат в тюрьме? Пока мы. Но так ли?
Кто сильнее: камикадзе, готовый взорвать себя и способный убить спецназовца и тысячу его соплеменников — или спецназовец, также способный убить камикадзе, но не могущий тронуть его соплеменников и желающий выжить сам? Ага. Спецназовцев больше, и вооружены они лучше. И тягаются кучей с парой фанатиков. На равных.
Упростим. Кто сильнее: супербоец с кодексом правил — или блатной, ткнувший его сзади заточкой в почку?
Упростим. Кто сильнее: страна-террорист, дай ей равный уровень вооружений и экономики — или численно равная ей страна первого мира? Кто более готов сдохнуть и победить?
