Федор Степанович вернулся в дом, стремительно поднялся в свой кабинет, закрыл изнутри дверь на ключ и принялся ходить из угла в угол, перебирая в голове возможные причины встречи. Он не мог поверить, что олигарх уже знает, кто стоит за убийством. Все же подполковник СБУ должен был предвидеть все варианты развития событий, даже самые невероятные.
Постепенно он пришел к выводу, что если олигарх что-то пронюхал, то запираться не стоит. Обычно Коломский действует наверняка и предпочитает слухам проверенную информацию. Попытка обмануть его может закончиться гораздо хуже, чем признание. Нужна серьезная причина, из-за которой ему пришлось отправить историка на тот свет.
Связь с русскими теперь отпадает. С Коломским это не пройдет. Сослаться на личный приказ президента? Тоже не лезет ни в какие ворота.
Неожиданно в голову Федора Степановича пришла мысль все свалить на американцев. Они приказали ему ликвидировать рупор украинской демократии, чтобы создать некий образ мученика в глазах народа. А что, самый подходящий вариант!
Коломский не побежит разбираться с янки, поскольку знает, что они-то уж точно не скажут правду. Он не пойдет на конфликт с представителями страны, которая может в любой момент прикрыть ему доступ к сбережениям, хранящимся на Западе.
– Неважно выглядишь, – констатировал Коломский, разглядывая Федора Степановича, сидевшего напротив.
– Работы много, – уклончиво ответил тот. – Сплю мало, постоянное напряжение. – Он не выдержал пристального взгляда олигарха и уставился на трехуровневый коттедж, стоявший среди деревьев. – Хорошо здесь. Кстати, чей это дом?
– Мой, – спокойно ответил Коломский. – Я его только вчера купил. За ночь мои люди здесь все перетрясли, поэтому можно говорить на любые темы, не опасаясь, что подслушают твои коллеги или русские.
– Когда ты назначаешь место встречи, я спокоен. – Федор Степанович улыбнулся. – Хорошо тут. Лес, чистый воздух, птички…
– До водохранилища двести метров, – добавил Коломский и неожиданно подался вперед. – Ты почему даже не заикнулся о Рахильском?
– Я знаю не больше твоего. – Морочко пожал плечами.
Однако вышло это как-то неуверенно, со стороны могло показаться, что он просто поежился.
– Ты не в курсе, куда он мог деться?
– Над этим у нас сейчас только ленивые не ломают голову. – Федор Степанович хотел взять со стола стакан с водой, но непроизвольно опрокинул его и вскочил со стула. – Надо же!
Вода лужей растеклась по столу.
– Что это с тобой? – Коломский удивленно вскинул брови.
– Ничего, – отряхивая штаны, ответил Федор Степанович. – Ты из-за этого меня вызывал?
– Неужели торопишься?
– Нет. – Федор Степанович сел. – Но хотелось бы ближе к делу.
– Думаю попросить тебя заняться поисками.
– Это прерогатива милиции, – попытался открутиться Федор Степанович. – Налицо банальный грабеж.
– Не скажи. – Олигарх задумчиво покачал головой.
– Кстати, а что говорит охрана? – окончательно успокоившись, спросил Федор Степанович. – Насколько мне известно, обеспечением его безопасности занимались твои люди.
– Ты меня, наверное, путаешь со следователем. Займись этим вопросом.
– Да как же я займусь? – Федор Степанович растерялся. – У меня совсем другие функции.
– Тебе ничего не стоит, например, просто поговорить с коллегами из контрразведки. Если это дело рук СБУ, то там наверняка владеют информацией.
– У нас сейчас не приветствуются контакты между сотрудниками разных ведомств, – проговорил Федор Степанович. – Шпиономания!..
– Ой! – Коломский скривился. – Только не надо мне тут лапшу вешать!
– Чтобы я начал проявлять интерес к убийству, мне необходимо указание сверху, – заявил Федор Степанович. – В противном случае возникнут вопросы.
– Ты сказал «убийство»! – поймал его на слове Коломский. – Почему? Ведь тело не найдено!
– Самого Рахильского нет, но жена и охранник мертвы, – нашелся Морочко.
Коломский открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут в беседке, словно тень, возник его помощник. Щуплый, седой и сгорбившийся очкарик виновато шмыгнул носом и посмотрел на Федора Степановича. Взгляд этого тщедушного человечка отчего-то нагнал страху на подполковника СБУ.
Данный субъект откликался на прозвище Феликс. Оно, как ни странно, пошло не от фамилии или имени, а от арифмометра, механической вычислительной машинки. Федор Степанович помнил такие. Специальными маховиками задавались разные задачи, потом проворачивалась рукоять, и в окошке появлялись результаты математических вычислений. Она работала по заранее просчитанным алгоритмам, выдавала точный результат, была надежной и не зависела от электрического питания.
– Что случилось? – Коломский настороженно уставился на помощника.
– Срочная информация.
– Говори!
Помощник снова бросил взгляд на Федора Степановича и потупился.
– Она касается только вас.
– Что-то дома?.. – попытался угадать Коломский.
Однако от внимания Морочко не ускользнула странная, немного театральная фальшь в его голосе.
– Хорошо. – Коломский поднялся из-за стола.
– Давай лучше я выйду! – спохватился Федор Степанович и вскочил со своего места.
– Не стоит.
Олигарх и Феликс вышли из беседки и скрылись за деревьями.
Вскоре появился охранник. Федор Степанович напрягся. Однако молодой парень в белой рубашке и черных брюках стал вытирать воду, пролитую Федором Степановичем на стол. Время шло, а Коломский все не появлялся. Страх достиг апогея. Сердце подполковника бухало так, что ему казалось, будто оно переместилось в голову.
К тому времени, когда Коломский появился на дорожке, Федор Степанович уже весь извелся.
Олигарх молча поднялся в беседку, сел на свое место, сложил руки на стол и уставился в глаза визитера.
– Что?.. – проблеял Федор Степанович и провел по лбу платком, уже промокшим насквозь.
– Мне только что сообщили, что именно по твоему заказу отморозки Ливчука убили Рахильского.
Подполковник вмиг забыл все аргументы, заготовленные на такой случай, и вскочил со стула, который с грохотом опрокинулся на пол.
– Да как ты…
– Сядь! – Олигарх так грохнул ладонью по столу, что Федор Степанович со страху уселся на уже пустое место.
Он рухнул на пол и вскрикнул. В глазах у него потемнело. Не обращая внимания на боль, подполковник вскочил.
Неожиданно пол дернулся и поплыл. Коломский, сидевший за столом, вдруг стал растворяться в тумане. К горлу Морочко подступил тошнотворный ком. Он снова упал, но уже не почувствовал боли.
