Сейчас я уже опять проснулась. Очень рано. Сижу и жду.
Придет, не придет?
Пришла, она пришла!!!
Кэм проводила меня к Илень, а сама осталась ждать снаружи, и – чудо из чудес – Илень осталась вместе с ней. Так что встреча века состоялась без посторонних. Только я и моя мама.
Я сидела в кабинете Илень и вертелась на стуле на колесиках, все кругом и кругом, и тут входит женщина, стоит и смотрит на меня. Невысокая такая, с очень светлыми волосами и очень яркой губной помадой, в очень коротенькой юбке и на очень высоких каблуках.
Красавица с длинными белокурыми волосами и очаровательным лицом, в стильной одежде.
Моя мама.
Я ее сразу узнала.
А она меня – нет. Поморгала, как будто ей тушь в глаз попала:
– Трейси?
И оглядывается по сторонам, как будто тут целая толпа детей.
– Привет! – пискнула я дурацким тоненьким голоском.
– Ты не моя Трейси! – Мама покачала головой. – Ты слишком большая!
Вообще-то я для своего возраста очень даже маленькая и худенькая, так что сперва даже не поняла, о чем это она.
– Моя Трейси – совсем малышка! Смешная девчонка с нелепыми косичками. Какие скандалы закатывала, когда я ее причесывала! – Мама присмотрелась ко мне поближе. – Это и правда ты?
Я дернула себя за прядку волос и сделала вид, будто заплетаю косичку.
– Ну и характерец у тебя был, не приведи боже! – сказала мама. – Так это в самом деле ты? Моя Трейси!
– Мама…
– Ну надо же!
Наступила пауза. Мама протянула было ко мне руки, но сразу передумала и сделала вид, что просто потягивается.
– Надо же, – повторила она. – Как ты поживала, дорогая? Скучала по мне, а?
У меня сразу год за годом пронеслись в голове. Столько всего вспомнилось… Я хотела рассказать маме, каково мне было, но слова не шли на язык. Я же страшная болтушка, спросите кого хотите – а тут смогла только кивнуть.
Маму это, кажется, разочаровало:
– Я тут с ума схожу, все думаю о тебе! Столько раз хотела тебя забрать, но жизнь такая суматошная. То одно, то другое…
– Съемки в кино? – прошептала я.
– Угу.
– В Голливуде?
– Не совсем.
– Но ты же правда актриса, мам?
– Да, золотце! Еще в модельном бизнесе работаю, то да се… Так я говорю – я давно собиралась тебя вернуть, но я хотела все устроить идеально, понимаешь?
Я не понимала, но промолчала.
– Все время мне попадаются какие-то не те мужики, – доверительно сообщила мама, присев на край письменного стола и роясь в сумочке.
– Я помню, – ответила я осторожно. – Был один… Я его ненавидела.
– Ну да, ну да, всякие были… А мой последний! Полная свинья!
Мама, тряхнув головой, закурила и глубоко затянулась.
У Илень в кабинете курить строго запрещается. И вообще в здании. Сотрудники и посетители, если уж совсем невтерпеж, мерзнут на улице у черного хода. Я испугалась, что вот-вот взвоет противопожарная сигнализация.
– Мам!
Я кивнула на плакатик с перечеркнутой сигаретой, висящий на видном месте на стене.
Мама презрительно хмыкнула и сделала еще затяжку.
– Я отдала этому человеку свое сердце! – Она похлопала себя по груди, осыпая джемпер сигаретным пеплом. – А знаешь, что он с ним сделал? Растоптал!
Мама дернула ногой в туфельке на высоком каблуке, как будто сама растоптала чье-то сердце.
– Мужчины! – сочувственно отозвалась я.
Таким тоном часто говорили Кэм, Лиз и Джейн.
Мама уставилась на меня и вдруг залилась звонким смехом. Я, чувствуя себя ужасно глупо, снова закрутилась на стуле.
– Ой, перестань, у меня от тебя голова кружится! Иди лучше сюда. Столько лет не виделись – разве ты не поцелуешь мамочку?
– Конечно, – смущенно ответила я, хотя вообще-то всякие чмоки-чмоки не люблю.
Мама наклонилась ко мне, повернув лицо чуть вбок. Я коснулась губами ее напудренной щеки и вдруг, от этого сладкого запаха, обняла ее изо всех сил.
– Осторожней, золотце! Сигарета! Ну, не надо так драматизировать. Слушай, да ты у нас прямо маленькая актриса! – Мама потрогала мою щеку. – Настоящие слезы!
– Нет, – ответила я, шмыгая носом. – Я никогда не плачу. Это аллергия.
– На что? – Мама обвела взглядом кабинет Илень.
На кончике сигареты снова нарос пепел, и мама его стряхнула в любимую кружку Илень с нарисованными кроликами. Надеюсь, Илень заглянет в кружку, когда соберется пить кофе.
– У меня на все аллергия, – объяснила я и вытерла рукой нос.
– Эй-эй, у тебя что, платка нету? – Мама покачала головой. – Надеюсь, на меня у тебя нет аллергии?
– Может, это из-за духов? Хотя аромат чудесный!
– А-а! – Мама утерла мне лицо бумажным платочком. – Духи «Пуазон». Название означает «яд»… Этот свинтус, прежде чем свалить, расщедрился на большой флакон. Я бы его самого отравила! Наглец! Бросить меня ради какой-то соплячки, не намного старше тебя!
– Типичный случай, – вздохнула я.
Мама опять засмеялась:
– Откуда у тебя эти чудные словечки?
– Кэм постоянно так говорит, – брякнула я, не подумав.
– Кто это – Кэм? – спросила мама.
У меня екнуло в животе.
– Моя… Моя приемная мама.
Тут мама выпрямилась и швырнула промокший бумажный платок в мусорную корзинку. Промахнулась, но не обратила внимания.
– Ах вот как!
Мама двумя пальцами затушила сигарету и ее тоже бросила в корзинку. Опять промахнулась.
– Это та, которая тебя пригрела? Твоя соцработник… – мама чуть понизила голос. – Как там ее зовут?
– Илень. Илень-Мигрень.
Мама перестала хмуриться и вновь захихикала:
– Точно, такая и есть! А ты все-таки следи за языком.
Я высунула язык и скосила глаза, как будто за ним наблюдаю.
Мама с укором покачала головой:
– Вот нахальная девчонка! Словом, эта Илень мне позвонила – наконец-то собралась! – и сказала, что эта дама появилась неизвестно откуда и забрала тебя из детдома. Так?
Я кивнула.
Мама раскурила еще одну сигарету. Она снова начала сердиться:
– А ты зачем согласилась? Ты же не хочешь жить у этой тетки, правда?
