Естественно, их обломки рухнули в тайгу через несколько секунд после того, как вновь снаряженные пусковые установки открыли огонь. А затем выяснилось, что у новых русских ракет изменилась не только скорость, но и досягаемость. Несколько десятков самолетов были сбиты уже на посадочных глиссадах или на развороте над своим аэродромом. А потом в воздух поднялись русские самолеты. Их было не так много, как у противника, да и шли они над самой тайгой, ничем не повторяя грозный парадный строй, час назад отражавшийся в темных амурских водах, но в отличие от тех эти самолеты добрались до своих целей…
Спустя неделю, когда небо над планетой уже очистилось от любых летательных аппаратов (за исключением русских грузовых дирижаблей, оснащенных винтовентиляторными электродвигателями, которые оказались практически единственными летательными аппаратами, способными двигаться в высотных эшелонах, накрытых излучением), до командования армии вторжения стало понемногу доходить, что вторжение полностью провалилось. К тому моменту, когда к границе удалось подтянуть новые пусковые установки оперативно-тактических ракет, русские успели накрыть всю планету своим проклятым излучением. И после того как двенадцатая ракета, едва покинув направляющие, рухнула на землю, не одолев и километра, поступила команда прекратить бесполезные попытки нанести ракетный удар по столь поздно обнаруженным позициям имперских войск. Ну а после того как русские переключили полярность излучения, для прекращения экспериментов хватило всего одной ракеты, взорвавшейся сразу после схода со стартового стола на высоте каких-то пятидесяти метров.
Причем так, что на месте неудачной попытки остался только котлован, в котором валялись искореженные и вдавленные, то есть даже просто вбитые в землю, обломки пусковой установки и еще уйма обломков всякой техники, разбросанных на площади в сорок гектаров. Массированные же наземные атаки вязли в многокилометровых минных полях, искусственных буреломах и захлебывались в огне дальнобойных орудий на ЖМВ и гиперскорострельных рельсовых пулеметов, установленных в бронированных выдвижных капонирах. Оказалось, русские строили в приграничье не только новые города.
К середине второй недели общие потери наступающих частей перевалили за полтора миллиона только убитыми. А среди раненых число тех, кто после лечения мог бы вновь встать в строй, оказалось ничтожно малым. Рельсовые пулеметы не мелочились с одним-двумя пулевыми отверстиями, а просто отрезали попавшую под очередь часть тела будто пилой. В секторах обстрела пулеметных капониров за эти дни не только выкосило лес, но и кое-где сровняло с землей все заметные выпуклости и искрошило в щебенку скалы, оказавшиеся на пути стальных пуль. И это на фоне того, что потери союзнических войск в Европе составляли всего около сотни человек, причем к гибели трети из них русские не имели никакого отношения. В конце концов командование армии вторжения решилось на отчаянный шаг — нанести удар по русским через Монголию и Киргизию. Обойти эти чертовы укрепрайоны и, выйдя к Уральскому хребту, ударить по расходящимся направлениям — вдоль Уральских гор, на север и в тыл обороняющейся русской армии, насадив, так сказать, Империю на пару китайских палочек для еды.
В принципе это был безумный план. Он мог родиться только в безумной голове, планирующей «Великий поход» по школьным контурным картам, поскольку имеющиеся коммуникации никак не позволяли за сколь-нибудь реальные сроки перебросить к границам Монголии мало-мальски серьезные силы, а марш своим ходом через страшную пустыню Гоби привел бы к тому, что войска подошли бы к границам Империи без всякой техники. Тяжелые, одетые в броню и обремененные смертоносным оружием боевые машины не слишком приспособлены для дальних маршей. Это не выносливые трудяги дальних перегонов, а скорее яркие звезды рампы, умеющие, подобно балетным «примам», блеснуть всеми своими талантами во время короткого «спектакля» — боя, но взамен требующие толп поклонников-ремонтников и лимузина-танковоза к подъезду. И в этом нет ничего необычного, никакой ошибки. Срок жизни танка в условиях современного боя всего пять коротких дней, и закладывать в его конструкцию слишком большой ресурс значит попусту тратить деньги.
Но командование армии вторжения готово было пойти и на эти жертвы, рассчитывая, что исчерпавшие свой ресурс танки и бронетехника будут выбиты уже на северных границах Монголии, куда, как они знали, русские тоже перебросили некий ограниченный контингент, вполне достаточный для отражения возможной атаки. Вот только их численность была рассчитана на основании контрольных цифр вероятной численности войск противника, исходя из пропускной способности скудных транспортных коммуникаций. А китайцы собирались серьезно увеличить это цифру. Так что сейчас почти двадцать пять миллионов рабочих, спешно мобилизованных в северных провинциях, лихорадочно строили рокады, мосты, путепроводы, полевые железные дороги, способные увеличить пропускную способность на этом направлении в десятки раз. А передовые части, натужно гудя моторами, пылили через великую азиатскую пустыню, которую многие считали самым загадочным местом на Земле, совершенно забыв о том, что русские остались единственной нацией, чьи искусственные объекты до сих пор внимательно следят из космоса за всем, что творится на освоенной микробами-людьми тонкой кожуре голубого апельсина под названием планета Земля…
Атака началась на рассвете. В три часа рота тяжелого оружия запустила импульсные инфразвуковые генераторы, которые Борька с остальными разведчиками (как наиболее выспавшиеся) два часа аккуратненько спускали на тросах и устанавливали на скальных карнизах, нависающих над долиной с этой стороны. Через сорок минут, когда все в долине уснули беспробудным сном, бригада начала спуск в долину. К пяти часам утра последнее подразделение, которое должно было принимать участие в атаке, заняло исходную позицию, а наверху, на карнизах, рядом с инфразвуковыми генераторами на уснувший вражеский лагерь грозно пялились дульными раструбами рельсовые пулеметы (в просторечии «шинковки»), способные выпустить за минуту шесть тысяч шарообразных девятимиллиметровых стальных пуль, покрытых тонким слоем тугоплавкого вольфрама.
Борька поначалу удивлялся, почему столь эффективное оружие выпускается только в станковом варианте, тем более что сама конструкция была вполне компактной и совершенно не превышала по весу и габаритам старый, добрый ПКМ, но потом понял, что при такой скорострельности любой более-менее приемлемый носимый боезапас будет выпущен буквально за одну минуту. Недаром три четверти веса станковой установки в боевом положении приходилось на долю готового к бою боезапаса, который был сосредоточен в трех загрузочных контейнерах (язык не поворачивался назвать эти полупрозрачные кюветы из мягкого на ощупь пластика магазинами), чтобы облегчить второму номеру расчета быструю замену опустошенного.
Взвод Борьки шел на правом фланге, во втором эшелоне. Это означало, что им предстоит добивать тех, кто сумеет спрятаться или прорваться сквозь цепи первого эшелона. Поэтому их основным оружием должен был стать штык (не слишком сноровистой очередью можно было задеть тех, кто шел в первой линии). Во всяком случае, на первоначальном этапе, пока бой не распадется на отдельные очаги боестолкновений и очень сложно будет понять, где свои, а где противник. А в том, что так будет, никто не сомневался. Слишком неравным было соотношение сил. Горнострелковая бригада численностью в две тысячи шестьсот штыков собиралась атаковать войсковую группировку численностью около тридцати пяти тысяч человек. И такое соотношение было по всему фронту. Безумие! Но это был единственный шанс. Когда спутники засекли лихорадочную активность противника, догадаться, к чему она приведет, не составило особого труда. И перед имперским командованием встал вопрос — как реагировать на угрозу.
