— И они тоже. Но главное не это. Просто подумай. На Земле наберется всего лишь три, от силы пять государств, обладающих потенциалом объединения планеты, — кроме России, скажем, США, Китай, и нечто подобное можно сделать из объединенной Европы. Причем объединенной не так, как сейчас, а реально. И самым большим потенциалом в этой области обладает именно Россия. И именно сейчас, когда мы наконец имеем технологию Изменения, она находится в точке перелома, предоставляющей нам просто уникальные возможности. Просто уникальные… Ни в одной другой из перечисленных стран мы не смогли бы даже приблизиться к тому уровню контроля над ходом вещей, который здесь, в России, не просто выглядит теоретически достижимым, но прямо-таки буквально мистическим образом ложится на всю внутреннюю ситуацию. Причем сейчас эта страна находится в таком дерьме, что никто даже не сможет предположить, насколько серьезно будет все происходящее.
Старый долго и пристально смотрел на молодого, потом протянул:
— Ты решил… империю?
Молодой кивнул:
— Ты знаешь, мы бы все равно к этому пришли, просто понадобилось бы гораздо больше времени. Человечество созрело для экспансионистского рывка туда, — он вскинул глаза к потолку, — а только империя может обеспечить максимальные экспансионистские возможности. Недаром подавляющее большинство фантастов сходится на том, что на пути к звездам человечеству никуда не деться от имперского периода.
Старый поморщился. Он был слишком большим реалистом, чтобы обращать внимание на литературу такого рода.
— Что ж, ни у кого из нас нет такого опыта организации и управления крупными социумами, как у тебя. К тому же последний раз ты крупно вмешивался столетий, этак, двенадцать назад. Поэтому если ты говоришь, что это так, — значит, так оно и есть.
Молодой взглянул на старика с улыбкой:
— Крупно — да, а по мелочам всего чуть более пятидесяти. — Он взял со стола свой бокал, сделал глоток, задумчиво глядя перед собой, потом сказал: — В восемнадцатом мне отчего-то стало казаться, что та бойня с аэропланами, газами и подводными лодками так сильно напугала мир, что ничего подобного больше не должно повториться. Но спустя всего двадцать лет это началось по новой. А сейчас, после разрушения того, что удалось сделать после сорок пятого, все идет к тому, что лет через тридцать-сорок мы окажемся на грани действительно ПОСЛЕДНЕЙ войны.
— Если ты не вмешаешься?
Молодой усмехнулся:
— Я НАДЕЮСЬ, что в результате моих усилий последняя война разразится лет через двадцать-двадцать пять, но она будет последней несколько в ином, скорее порядковом, чем окончательном смысле.
Старый замер:
— Ты не писал ничего о войне в своем меморандуме.
Молодой утвердительно кивнул:
— Ты прав. И я очень не хочу, чтобы она произошла, но не все и не всегда происходит в соответствии с нашими желаниями. — Он повернулся к старому и, дружески подмигнув ему, положил руку ему на плечо. — Ладно, не бери в голову. Возможно, за эти двадцать пять лет удастся придумать что-то более эффективное. Я же тебе сказал, что наша методика устарела.
Старый несколько мгновений сидел, не отводя пристального взгляда от собеседника, потом отвернулся и тяжело вздохнул.
— Ладно. Понятно. Если ты прав, то деньги надо тратить, пока они чего-нибудь стоят.
— Вот именно. — Молодой рассмеялся. — А то ты что-то слишком привязался к этим странным никчемным бумажкам. Или уже забыл времена, когда тебе приходилось таскать на поясе стоун-другой золота?
Старый еще несколько секунд сохранял на лице озабоченно-угрюмое выражение, но молодой смеялся так заразительно, что губы старого невольно дрогнули и спустя мгновение он уже смеялся вместе со своим собеседником.
Отсмеявшись, молодой подошел к столу, на котором стоял спикерфон, и, нажав клавишу, произнес:
— Приготовьте машину через пять минут, — после чего повернулся к старому, — ну что, поедем поужинаем?
Старый с легким кряхтеньем поднялся из кресла:
— Здесь есть приличные рестораны?
Молодой снова улыбнулся:
— Сколько угодно, — и, ехидно прищурившись, добавил: — Похоже, предыдущая поездка оставила в твоей душе просто неизгладимые впечатления.
Старый поморщился:
— Да-а, пять лет назад мне казалось, что на этой стране можно поставить крест и скоро вместо огромной реинкарнации древнеегипетского фараонства под названием СССР останется три-четыре десятка голодных и ненавидящих друг друга осколочков. Но ты, как всегда, оказался прав. — Он покачал головой. — Черт возьми, одно время меня страшно занимало, почему это ты всегда оказываешься прав?
При этих словах он устремил на собеседника вопросительный взгляд, как будто ожидая, что тот немедленно даст ответ на этот явно риторический вопрос. Но молодой молча смотрел на него, растянув губы все в той же ехидной улыбке. Поэтому старый только хмыкнул и заключил:
— Это было очень давно. Теперь я уже этому не удивляюсь.
— А почему?
— Потому что, как оказалось, я не настолько инфантилен или дебилен, чтобы удивляться наличию атмосферы или тому, что вода мокрая. Я просто принимаю это как данность.
Молодой весело хохотнул:
— Таким образом меня еще никто не характеризовал.
В этот момент в динамике сникерфона щелкнуло и приятный женский голос произнес:
— Ваше Высочество, машина подана.
— Спасибо, Нина.
Старый удивленно вскинул брови и саркастически осклабился.
— Высочество?..
Но молодой ответил совершенно серьезно:
— Люди должны уже потихоньку начать привыкать, что на одной восьмой части земной суши существует НЕКТО, к кому следует обращаться Ваше Высочество.
— Только на одной восьмой?
— Пока да, — коротко ответил молодой и повторил: — Пока…
Спустя пятнадцать минут машина вылетела на широкий проспект. Старый, который все это время рассматривал проносившийся за окном расцвеченный яркими огнями ночной город, повернулся к собеседнику:
— Действительно, контраст просто разительный. Если не знать, что ты в Москве… обычный европейский мегаполис… — И все-таки не удержался, чтобы не побрюзжать: — Однако, черт возьми, мне все равно не нравится здешний климат. — Они как раз проезжали мимо куцей колонны самосвалов, вывозящих снег. — И это середина марта?!
Машина сделала крутой вираж и, резко сбросив скорость, нырнула в проулок. Еще пять минут и, бесшумно затормозив, «волга» замерла у высоких ступеней подъезда.
Старый неторопливо выбрался из салона, задрав голову, прочитал название заведения, на его лице появилась ухмылка.
— Это что, в отместку за сравнение?
Молодой, улыбаясь, отрицательно качнул головой:
