— Но, насколько я понимаю, Корбен собирался переиграть кленнонцев, делая ставку отнюдь не на физические параметры.
— Да, но ему ни разу не удалось добиться стабильного результата, — сказал Холден. — Пока никто так и не понял, где надо искать источник способностей людей индиго. Например, ты загодя чувствуешь опасность и обладаешь фотографической памятью, а мы так и не знаем почему, и не факт, что узнали бы и после вскрытия твоего бренного тела. Поэтому Визерс считает, что таких людей надо использовать «как есть», подбирая для них индивидуальное поле деятельности, где они могут проявить свои способности по максимуму. А Корбен мечтает собрать все мутации в одном месте и вывести сверхлюдей и суперсолдат, что весьма сомнительно и вообще непонятно, к чему может привести.
— Если отбросить личные факторы, то, с точки зрения долговременной стратегии, Корбен может оказаться прав, — сказал я. — Одиночки, сколь бы талантливы они ни были, войн не выигрывают.
— Люди вообще не выигрывают космических войн, — сказал Холден. — Космические войны выигрывают большие военные корабли, орбитальные бомбардировки и… пожалуй, и все. Больших кораблей и орбитальных бомбардировок раньше всегда хватало.
— Кораблями тоже кто-то должен управлять.
— Не пытайся выглядеть глупее, чем ты есть, Алекс, — сказал Холден. — «Ястреб» — хороший для своего класса корабль, Азим — хороший пилот, я — хороший стрелок, а ты — вообще уникальный тип, способный предугадывать опасность, но если сейчас нам на голову свалится линейный крейсер Альянса, то значение будет иметь только размер и боевая мощь. Помнишь дядю Тома и его авианосец?
— Тогда победят скаари.
— Если сумеют договориться и выступить единым фронтом, то вполне возможно. Только в это объединение мало кто верит, в том числе и сами скаари.
— А во что веришь лично ты, Холден?
Перед тем как ответить, Холден налил себе еще виски и сделал большой глоток.
— Я верю, что этот мир безумен, — сказал он. — Я верю, что мне не доведется умереть от старости. Я верю, что так и не узнаю, чем закончится эта война, и не могу сказать, что это меня огорчает, потому что ничем хорошим она все равно не закончится. Я верю в то, что вселенная велика и пустынна, и что разумная жизнь в ней — всего лишь небольшое отклонение от нормы, и что рано или поздно, как бы мы ни барахтались, вселенная все равно возьмет свое и останется такой же великой и пустынной, какой была до нашего появления.
— И как тебе живется с такой философией?
— В разные периоды времени — по-разному, — ответил Холден. — Я часто думаю о том, что мог бы дожить до старости только в том случае, если бы остался в твоем времени. Никаких глобальных катаклизмов, войны только локальные… Конечно, там хватало своих угроз, но ничего такого, с чем можно было бы сравнить нынешнее положение дел. Ты не жалеешь, что попал сюда, Алекс? Не думаешь о том, как сложилась бы твоя жизнь, если бы ты остался там?
— Не вижу смысла задаваться такими вопросами. Если бы у бабушки были сопла, это была бы уже не бабушка, а ракета.
— Поиски смысла — это самое бесполезное занятие из возможных, — заявил Холден. — Сравнить с ними можно только поиски мифической четвертой силы, в которую верит Визерс.
— В Белизе ты был веселее, — заметил я.
— В Белизе у меня было гораздо больше будущего.
ГЛАВА 3
В жизни почти каждого человека должен наступить момент, когда ему стоит остановиться, изумленно оглядеться по сторонам и наконец-то задать себе вопрос, что и когда в его жизни пошло не туда, если сейчас он имеет то, что имеет, — и наконец осознать, что вот это коричневое море, подступающее к нему со всех сторон, является отнюдь не шоколадным.
Не самый приятный момент, особенно когда приходит понимание, что ответственность за большую часть ошибок свалить все равно не на кого и с этим грузом придется жить как-то дальше.
Судя по всему, для Холдена этот момент наступил во время нашего полета на Веннту. Он много пил, сутками не выходил из своей каюты, а когда выходил, был мрачен, резок, циничен и пророчил нам всем скорую погибель. Я уже начал беспокоиться, что в итоге он допьется до белой горячки и окончательно слетит с катушек, и наше и без того не слишком радостное положение омрачится новой порцией проблем, а в том, что действующий агент СБА может доставить такие проблемы, я не сомневался, как Холден вдруг перестал пить, хотя и остался нелюдимым, циничным, мрачным и резким.
За два дня до конца полета он ввалился в кают-компанию во время обеда и заявил, что у нас с Азимом есть последний шанс проявить благоразумие и изменить курс, направив корабль в какое-нибудь более безопасное место.
— До Веннту осталось три прыжка, — сообщил ему Азим, не поднимая взгляда от своей тарелки.
— Вот именно, — согласился Холден. — Самое время для того, чтобы внять доводам разума.
— Если тебе не нравится курс, ты можешь сойти с корабля в любой момент, — сказал Азим. — Благо у нас есть небольшой запас аварийных скафандров, и одним мы вполне можем пожертвовать. Во имя улучшения атмосферы на корабле, так сказать.
— Это, наверное, сейчас был юмор, — сказал Холден. — Прости, приятель, я в последнее время не слишком хорошо различаю юмор.
— Для полевого агента СБА ты слишком нервный, — сказал я.
— Бывают спокойные полевые агенты СБА, — согласился Холден. — Бывают живые полевые агенты СБА. Но никто не может похвастаться тем, что видел одновременно спокойного и живого полевого агента СБА. Как только ты перестаешь нервничать и трястись за свою жизнь, тут тебе и крышка.
— Тогда нервничай дальше. Риск — это твоя профессия, не так ли?
— Риск, смею заметить, бывает разный, — сказал Холден. — И сейчас он неоправдан.
— Чем тебе так не нравится Веннту?
— А того, что эта планета является самым очевидным пунктом нашего маршрута и там нас почти наверняка ожидает засада, тебе мало?
— Последнее время меня так часто пытались убить, что я перестал обращать внимание на такие мелочи.
— Ну да, конечно, — сказал Холден. — К тому же тебя хранит твое шестое чувство, и тебе плевать, что люди вокруг тебя мрут, как мухи.
Азим деликатно кашлянул, напоминая Холдену, что он еще жив.
— Это временно, — заверил его Холден.
— Да отсохнет твой лживый язык, — добродушно сказал Азим и вернулся к прерванной трапезе.
— Нет, серьезно, — сказал Холден. — Алекс, неужто ты не замечал повышенной смертности среди своих знакомых? Начиная с тренировочного лагеря, когда ты спрыгнул обратно в траншею, а весь твой взвод полег под огнем автомата со сбившейся настройкой?
— Это была отработка маневра в условиях, приближенных к боевым, — сказал я. — Армия — это вообще довольно опасное место, Холден. Ты мне еще Новую Колумбию припомни.
