Вдохновленный — для русских народных целителей нет ничего невозможного! — ликвидатор переместился в ванную, затем долго разминал члены и, очутившись наконец на кухне, узрел записку: «Михаил, будь умницей, сходи поправь здоровье драгоценное. P. S. Если худо с финансами, в морозилке двести баксов». Башурову сделалось смешно: надо же, обычно в холодильнике держат деньги мужики, а бабы все больше в шкафу под бельем прячут. Вытащив остатки вчерашней курицы по-кахетински, он поставил кастрюлю на медленный огонь — разогреваться, а сам пока принялся звонить по объявлениям.
Ясновидящие, колдуны и ворожеи растекались по телефонной трубке медом, обещая гарантированное снятие сглаза, порчи и венца безбрачия. Все как один грозились устранить соперниц и соперников, наказать неверных супругов, откорректировать фигуру и дать установку на повышение зарплаты. Пообщавшись с оккультистами минут пятнадцать, Виктор Павлович остановил свой выбор на приверженце каббалистического учения, исцеляющем талисманами, жестами и заклинаниями. В глубине души он симпатизировал представителям народа избранного, особливо если те не лезли в большую политику.
Договорившись о приеме, ликвидатор наконец приступил к завтраку. А уже через час с небольшим, вымыв, к своему удивлению, посуду и совладав с капризным ригельным замком, он мчался навстречу исцелению. Всю дорогу Виктор Павлович никак не мог сообразить, на что ему лучше пожаловаться: на южный загар, полученный во время слежки за фараоном Миной, на задушевные беседы с ибисоголовым Тотом или на прогулку с голой жопой по Васильевскому острову? Эх, и угораздило же его! Нет бы чего попроще: «Здравствуйте, доктор, это мы — я и мой сифилис!»
С трудом выискав место для парковки, Башуров отстегнул по таксе и нырнул в подъезд респектабельного, недавно отремонтированного старинного дома. Обосновался адепт Каббалы прямо в центре, на Рубинштейна, что несомненно свидетельствовало о немалой доходности его бизнеса. На двери второго этажа, дубовой, внушительной, красовалось сразу несколько табличек: «ТОО Экспо Евро Гамма Тур», «Творческий союз «Реанимация»», «Рекламное агентство «Визави»» и «Центр «Таннаим»». Значит, ему сюда. Башуров немного поплутал по; длинному извилистому коридору, то и дело натыкаясь на длинноногих девиц, и наконец постучал в аккуратную белую дверь с такой же табличкой, как на входной двери: «Центр «Таннаим»».
Как бы там ни было, специалист по Каббале ликвидатору понравился сразу. Был он интеллигентной, слабо выраженной еврейской наружности, среднего роста и среднего возраста. Держался скромно, но с достоинством, одет был в длинную, до пола, черную рубаху, под которой угадывались джинсы, и просил называть себя рабби Нецахом.
Выслушал он Виктора Павловича очень внимательно.
— Похоже на сомнамбулизм. — Голос у рабби был бархатистый, глубокий, такой обычно нравится дамам. — То есть, я хочу сказать, вашим сознанием кто-то манипулирует. Сейчас это влияние ограничено ночным временем, когда вы спите и ваш астросом экстериоризирован, но мне кажется, что; вскоре вы попадете в полную зависимость. — Заметив ничего не понимающий взгляд, он принялся объяснять: — Видите ли, физическое тело само по себе бесчувственно и мертво. Чувствительность и жизнь, заключающиеся в нем, принадлежат высшим началам нашего существа, это так называемые более тонкие тела: астральное, ментальное и т. д. Когда вы спите, ваша астральная сущность иногда выделяется из физического тела, и этим кое-кто может воспользоваться. Причем «наездник» может владеть вашим телом не только по ночам, когда оно свободно, но и остаться в нем навсегда, вытеснив вашу сущность или подавив ее. Боюсь, что вас ожидает именно такого рода «сожительство».
Честно говоря, Виктор Павлович весь этот оккультный бред всерьез не принял. Он закинул ногу на ногу и усмехнулся:
— Ну и кто же это со мной сожительствует? Может, посмотрите, доктор?
— Попробую. — Без тени улыбки Нецах поднялся, что-то шепча, достал из шкатулки оправленный в железо хелонит — окаменелый глаз индийской черепахи. Подержав амулет во рту, вернул назад в шкатулку и вытащил оттуда же кусочек янтаря на шелковой крученой нити. Подвесив его на пальцах наподобие маятника, он приблизился к Башурову. — Ну-с, давайте-ка поглядим, кто это на вас глаз положил…
Внезапно, на полуслове, каббалист замолк, и его выбритое до синевы лицо отразило крайнюю степень озадаченности. Башуров тоже почувствовал, что в глубинах его сознания начинает что-то происходить.
— Немыслимо! Такого я еще не видел! — Раббис изумлением уставился на янтарный маятник, который не только с неимоверной скоростью вращался против часовой стрелки, но совершал при этом еще и колебательные движения. — Подобный заряд отрицательной энергии трудно даже вообразить! Несомненно, это кто-то из Мира скорлуп
[68]
! Я сейчас.
Он отошел к столу и сделал глоток из небольшого хрустального флакона.
— Это питье Ен-Геди, специальное средство для повышения восприимчивости. Чтобы сопротивляться успешно, я должен знать, кому противостою. Какая конкретно оболочка
[69]
явилась из Мира стихий.
Он еще разок приложился к флакону, а ликвидатор уже совершенно явственно ощутил, как его душу, как тогда, на кладбище, начало понемногу затягивать вязкой непроницаемой чернотой.
Вскоре Нецах вернулся. Зрачки его расширились, дыхание сделалось прерывистым, как после долгого бега. Какое-то время он стоял молча, затем сделал непонятные пассы руками и резко произнес:
— Есть, вижу!
Что или кого увидел Нецах, Виктор Павлович так никогда и не узнал, ибо тот, стремительно отпрыгнув в сторону, вдруг выхватил откуда-то великолепной работы серебряный меч, исписанный древними заклинаниями.
— Агла, Он, Пентаграмматон… — Зажав в левой руке талисман с Великим Пентаклем Соломона, который висел у него на груди, рабби принялся описывать сверкающим острием охранительный круг. — Именем Примематона, произнеся которое Моисей низвергнул Датана, Корама и Абирона впасть ужасной бездны, престолом Бальдашие, от могущества которого трепещет все воинство небесное, земное и адское, приговариваю вас к сожжению на вечном огне в местах вашего пребывания в океане огня и серы…
Дальше Башуров слушать не стал, в его голове уже вовсю клокотало что-то злое и темное. Глаза ему начала застилать красная туманная пелена, однако он успел заметить, как лицо внезапно замолчавшего Нецаха исказила судорога. Было видно, что тот чему-то яростно сопротивляется, но продолжалось это не более мгновения. Коротко вскрикнув, он неуловимо быстрым движением вонзил себе острие меча точно в яремную впадину. Не успело его тело рухнуть, как что-то заставило ликвидатора склониться над умирающим. Вырвав меч из раны, он принялся жадно глотать горячую, чуть солоноватую кровь, в голове его раздавался знакомый громовой голос: «Именем Невыразимого, во славу его…»
Наконец пелена перед глазами рассеялась, пульсация в мозгу затихла, и, осознав наконец случившееся, Виктор Павлович согнулся от приступа рвоты — долгой, мучительной, желчью. Затем он автоматически затер отпечатки пальцев, пошатываясь, двинулся на выход, даже не подозревая, что весь нынешний день подполковник Антонина Карловна Астахова посвятила его скромной персоне.
