«Очень грустная ворона! – подумал Матвей. – Наверное, она думает о предстоящей зиме!»
– Хочешь, стихи прочту? – спросил Матвей.
– Прочти! – Маша взглянула на него искоса. – А чьи стихи? Твои?
– Нет, к сожалению… Я стихов писать не умею. Это Безухыча. То есть Пети Беспалова. Помнишь, толстенький такой восьмиклассник?
– Ага, помню. Смешной, в очках. И все время смущается.
– Во-во. А стихи такие…
И Матвей прочел Маше наизусть стихотворение – ну то, про ворон.
Некоторое время девушка молчала. А потом произнесла:
– Хорошие стихи.
Матвей сказал:
– Я тоже считаю, что хорошие. Только никак не могу понять – что в них такого? Ну почему они кажутся хорошими? Вроде не очень складные, да и тема – вороны какие-то…
Маша улыбнулась:
– В этих стихах есть любовь…
– Любовь? – с недоумением переспросил Матвей.
– Ну да! Разве ты сам не чувствуешь?
– Любовь к природе, что ли? – Матвей никак не мог взять в толк, о чем говорит девушка.
Маша встала со скамейки:
– Ну, и к природе тоже. Но не только. Вообще любовь. Не знаю, как это тебе объяснить. Ну, пойдем?
Когда они подошли к дому, где жила Маша, девушка сказала:
– Вот в этом доме я живу. Квартира восемьдесят. Если как-нибудь надумаешь, можешь в гости зайти.
«А можно зайти прямо сейчас?» – хотел было спросить Матвей, но подумал, что таким напором может разрушить только-только возникшие между ними дружеские отношения. Или более чем дружеские?
Он сказал с вопросительной интонацией:
– Ну, пока?
– Пока… Спасибо, что проводил. Да, знаешь что? У тебя есть мой телефон?
– Откуда? – удивился Матвей. – Мы же с тобой не общаемся особо… В смысле – раньше не общались…
– Тогда запиши! – Маша продиктовала ему номер.
А потом ушла. Матвей, чуть постояв, тоже отправился домой. Войдя в квартиру, он понял вдруг, что больше не будет бояться смотреть на себя в зеркало. Потому что с этого дня он перестал казаться себе нелепым уродцем… Он был просто нормальным парнем, и при этом – со стальным стержнем внутри.
Глава 6
Матвей уже в третий раз перечитывал тетрадку, которую принесла ему Маша Копейко. Там действительно были не рассказы и не статьи. Скорее, это можно было назвать «мысли вслух».
«Когда я была маленькой, я страстно мечтала о велосипеде. Но родители не спешили мне его дарить: им казалось, что велосипед – это слишком опасно для ребенка. Из-за своей несбыточности моя мечта о велосипеде переросла в манию. Я стала думать, что вот, появись у меня свой велосипед – сияющий, с красивым рулем и никелированными спицами, то счастливей меня на свете человека не будет. Когда мне исполнилось двенадцать, папа подарил-таки мне двухколесный велосипед – именно такой, о каком я мечтала. И два дня я была совершенно счастлива. А потом один мальчик, который мне тогда нравился, увидев меня на новом велосипеде, засмеялся и сказал, что я – ногастая уродина. Больше я на велосипед не села. Так он и стоял в углу, забытый, пока не подрос мой младший брат…
Я думаю, что все люди в душе хотят одного – чтобы их любили. Только некоторые стесняются об этом говорить вслух, потому что боятся, что их засмеют. И бывает, что такие люди от обиды, что их никто не любит, становятся очень злыми и совершают разные ужасные поступки. Но в душе они все равно надеются: а вдруг кто-нибудь их все-таки полюбит? Они обещают в душе, что станут тогда другими. Добрыми и хорошими. Но если все-таки это происходит и находится кто-то, кто полюбит такого ожесточившегося человека, тот может по инерции все равно остаться злым. Потому что быть добрым он уже разучился…»
Перечитав дневники Маши – а было ясно, что это именно дневники, – Матвей задумался. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы эти записки, такие откровенные и трогательные, прочел еще кто-нибудь, кроме него. Ему казалось, что тогда Маша станет чуть-чуть принадлежать каждому, кто прочтет эти строчки. А Матвею хотелось, чтобы Маша Копейко принадлежала только ему. Он понял, что раньше был просто влюблен в эту красивую девочку, а вот теперь начинает любить ее по-настоящему. Он снял телефонную трубку и набрал номер.
Маша согласилась с ним, что для школьной газеты ее записки вряд ли подойдут.
– Я понимаю, да… Это не совсем то, что надо, так – мысли, воспоминания… Просто у меня сейчас больше нет ничего готового. Но тебе-то понравилось?
– Очень! – искренне сказал Матвей. – Я и не знал, что ты – такая… – Он запнулся, не в силах найти определение.
– Такая зануда, да? – Было слышно, как Маша засмеялась.
– Никакая не зануда! Как тебе в голову пришло?! – Матвей почти рассердился. – Наоборот, ты очень интересный человек!
– Спасибо! – Теперь Машин голос звучал серьезно. – Я рада, что ты так думаешь. Ну, тогда пока? А то мне еще уроки делать!
– Пока… – Матвей повесил трубку.
Он теперь точно знал, чего хотел: поскорее стать совершеннолетним и жениться на Маше Копейко. И еще ему хотелось разыскать того пацана, что обозвал Машу ногастой уродиной, и дать ему в морду…
На следующий день, прямо во время урока математики, когда Калерия Викторовна принялась рисовать на доске график логарифмической функции, Лешка Савенков тоже подсунул Матвею какую-то тетрадку.
– Это что? – шепотом, чтобы не услышала Калерия Викторовна, спросил Матвей.
– Это для твоей газеты! – также шепотом ответил Лешка.
Матвей удивился: Савенков никогда не блистал литературными талантами. Он открыл тетрадь, прочитал заглавие: «Как я проходил „Черную пятницу“». И дальше: «Сикреты первого этапа…»
– Во-первых, пишется «секреты», а не «сикреты», – прямо в Лешкино ухо прошептал Матвей. – А во-вторых, кому это будет интересно?
– Кому?! – чуть не в полный голос возмутился Лешка. – Ну ты, Ермил, даешь! Да у нас в школе геймеров знаешь сколько? Что же нам теперь, свою отдельную газету издавать?!
– Савенков! – раздался ехидный голос Калерии Викторовны. – Ты хочешь объяснить товарищам по классу, как строится логарифмическая кривая?
– Не хочу, Калерия Викторовна! – испугался Лешка.
– Тогда молчи и слушай! – Калерия Викторовна тряхнула мелко завитыми желтыми кудрями, постучала по доске указкой. – Повторяю: в случае, если аргумент положительный, а основание логарифма нечетное число, кривая поведет себя следующим образом…
– Давай на перемене поговорим, – шепнул приятелю Матвей.
– Давай, – согласился Лешка.
Но на перемене ребятам поговорить не удалось. Как только они вышли в школьный коридор, к Матвею подлетела Саша Авилкина и сообщила:
