Калифат обладал довольно мощным военным флотом и по степени защищенности мог поспорить даже с Солнечной системой, что делало его не самой легкой мишенью для вторжения, и это особенно не нравилось руководству Альянса. Система, заселенная выходцами из мусульманских стран, ни под каким соусом не стремилась разделить демократические ценности и свободы Альянса, а за присоединение ее военным путем пришлось бы заплатить слишком дорогую цену.
Еще Альянс возмущался тем, что калиф Леванта видел стратегических партнеров не только в лице самого Альянса, но и поддерживал дипломатические отношения с Империей, а также не брезговал заключать разовые сделки со скаари, в связи с чем мне в голову пришла мысль, только ли спасением высокопоставленного дипломата мы сейчас занимаемся. Получив такую фигуру в заложники, Альянс наверняка сможет выбить у калифа какие-то уступки в обмен на безопасность его сына…
Не успел я додумать сию оптимистическую мысль до конца, как небеса над нами прочертили три огненные стрелы, оставляющие след из раскаленного воздуха.
– Упс, – сказал Дюк, бросив взгляд на коммуникатор с встроенным секундомером. – А нам обещали восемь часов.
– Это же…
– Орбитальная бомбардировка, – подтвердил Дюк. – Разверни флаер, посмотрим, что осталось от космопорта.
Бо заложил вираж, разворачивая машину на сто восемьдесят градусов, и мы смогли посмотреть в ту сторону, откуда прилетели.
Над джунглями пылало зарево пожаров, густой дым заволок половину горизонта.
– Хана космопорту, – констатировал Дюк.
Джек выругался. Виртуозно, трехэтажно и с чувством. В его речи было много слов из русского языка, которые особенно точно выражали наше общее состояние на данный момент.
Мы остались на планете, атакованной противником, и средства убраться с этой планеты для нас более не существовало.
– Разворачивай обратно, – сказал Дюк, и Бо совершил очередной маневр. – Как бы там ни было, у нас есть приказ – обеспечить безопасность дипломатического лица. Будем его выполнять с поправкой на обстоятельства.
– Нам конец, – сказал Джек.
– Еще нет, – возразил Дюк. – Мы живы, и у нас достаточно оружия и продовольствия…
– Достаточно для чего? Мы что, будем воевать с ящерицами вчетвером?
– Если придется, будем, – сказал Дюк. – Или ты можешь предложить другой вариант?
– Не могу.
– Тогда заткнись и не мешай мне думать.
И тут флаер тряхнуло, огненный шар плазмы промчался в двадцати метрах от нас и упал в джунгли, испепелив несколько десятков квадратных метров вечнозеленой растительности.
– Снижайся, быстро! – рявкнул Дюк. – Они видят нас как движущуюся военную цель и не остановятся, пока не раздолбают.
Перегрузки вжали нас в спинки кресел, флаер резко скользнул вниз и пошел на бреющем полете, задевая днищем верхушки деревьев.
– Слишком плотная растительность, – пожаловался Бо. – Я не вижу места, где можно сесть.
– Садись где хочешь!
Второй заряд плазмы прошел в десяти метрах справа, и нас обдало волной горячего воздуха. Похоже, скаари пристреливаются, и существует довольно большая вероятность, что третьим выстрелом они все-таки не промахнутся…
И тут на меня внезапно снова нахлынуло то странное чувство, которое помогло выжить на Тайроне.
– Тормози! – рявкнул я.
В моем времени говорили, что, когда хороший водитель слышит крик «Тормози!», раздающийся в салоне его автомобиля, он сначала обязательно тормозит, даже если сам не видит опасности, а уже потом разбирается с тем, кто крикнул. Или благодарит его, если тревога оказалась не ложной.
Другое же высказывание гласит, что хороший водитель отпускает педаль газа, вдавленную в пол, только в одном случае – когда его голова выбивает лобовое стекло.
На наше общее счастье, Бо оказался хорошим водителем из первой категории. Он резко сбросил ход, и огненный шар пролетел в нескольких метрах перед нами.
Если бы Бо не притормозил, наши траектории неминуемо пересеклись бы.
Бо сбавил скорость до минимальной, плавно отодвинул джойстик от себя, и флаер нырнул в джунгли, лавируя между особо крупными стволами и ломая мелкие. В салоне нещадно трясло, и, даже несмотря на то что мы вцепились руками в подлокотники кресел, периодически в тело впивались ремни безопасности.
Впрочем, защита деревьев являлась чистой иллюзией, плазменные пушки скаари наводились на нас отнюдь не по результатам визуального наблюдения. Хорошо еще ящерицы не стали тратить на нас одну из ракет с интеллектуальным наведением, от нее флаер бы не ушел, несмотря на все искусство пилота.
Маневрируя в джунглях, Бо постепенно сбрасывал высоту, выбирая место для более-менее безопасной посадки. Внизу мелькнул небольшой ручеек, петляющий между деревьями, а за ним обнаружилась полянка…
Приземление было жестким.
Ремни отстегнулись мгновенно, мы похватали оружие и рюкзаки с припасами и бросились вон из салона.
По неподвижной мишени скаари не промазали. Плазменный заряд диаметром около метра обрушился на флаер, и машинка исчезла в пламени взрыва. К этому моменту мы успели отбежать всего на двадцать метров, и взрывная волна сбила нас с ног, а раскаленный воздух опалил лица.
ГЛАВА 3
Служба в армии делает жизнь значительно проще.
Очень редко военным приходится принимать самостоятельные решения, обычно всегда находится вышестоящий офицер, который сделает это за них, избавляя подчиненных от необходимости думать.
Сейчас офицеров поблизости не было, но зато был приказ, который следовало выполнять, и наша четверка не рассуждая двинула в направлении охотничьего лагеря левантийского дипломата.
Плевать, что, вполне вероятно, мы остались последними солдатами Альянса на этой планете и «Стремительный» уже либо покинул систему, либо уничтожен боевыми кораблями скаари, которые атаковали планету куда раньше рассчитанного нашими аналитиками срока. Плевать, что у нас нет транспорта, чтобы вернуться в космопорт, и самого космопорта, наверное, уже тоже не существует. У нас есть приказ – найти дипломата, а что делать дальше, видимо, мы будем решать на месте.
Опять джунгли. За последнее время они встречаются в моей жизни уже второй раз.
Первый поход кончился перестрелкой с китайскими разведчиками и путешествием в будущее, полное приключений. Второй тоже обещал стать весьма небезопасным.
Вспомнив о белизских джунглях, я конечно же не мог не вспомнить о Холдене, тем более что какой-то факт, связанный с его персоной, прочно засел в подсознании и никак не давал мне покоя.
Что-то не складывалось.
Сколько я ни думал об этом во Вселенной неудачников или в учебном лагере на Тайроне, все было бесполезно, и ничего путного не приходило в голову. Зато здесь, во время непредвиденного и незапланированного марш-броска по джунглям, когда у любого нормального человека все мысли были бы заняты обдумыванием текущей ситуации, у меня словно наступило просветление мозгов.
