Темпоральный проект был похож на треногу, на которой в настоящем времени и посреди Тихого океана находилась лаборатория профессора Мартинеса. А ножки этой треноги находились на разных планетах. И не просто на разных планетах, а в прошлом разных планет.
Все-таки хорошо, что я ни черта не понимаю в физике. Если бы понимал, мне наверняка было бы труднее все это представить.
База темпорального проекта в джунглях Белиза служила опорой для того, что профессор Мартинес для простоты обозвал «машиной времени», и именно эта опора позволяла людям профессора производить свои исследования в прошлом планеты Земля. Понятно, что любые серьезные изменения в прошлом Земли приведут к изменению ее настоящего, и реальность, в которой существуют профессор Мартинес, полковник Визерс, темпоральный проект и сам Демократический Альянс, вполне возможно, будет замещена другой реальностью, в которой ни профессора, ни Альянса не будет.
Поэтому ребята собирались изменить прошлое цивилизаций своих врагов. В идеале сделать так, чтобы у их врагов вообще не возникало никакой цивилизации.
Оставить Землю в целости и сохранности и в то же время стереть из существующей реальности всех ее врагов. Сделать так, чтобы на материнских планетах скаари и кленнонцев вообще не зародилась разумная жизнь. Ведь наверняка это можно каким-то образом сделать.
Профессор сказал, что теперь они могут отправить капсулу во времена динозавров, где побочные эффекты ее работы не будут привлекать внимания местного населения и не станут объектом пристального изучения спецслужб. И уж динозаврам точно не понадобится стирать память, замещая ее ложными воспоминаниями. Значит, теоретически профессор способен отправить такие же штуки в прошлое других планет, перекраивая их историю на свой лад.
Главная сложность, как дал понять полковник Визерс, заключается в том, что для отправления такой хреновины в прошлое планеты требуется площадка в ее настоящем. А кленнонцы и скаари вряд ли предоставят своим врагам из Демократического Альянса территорию для подобных экспериментов.
Проблема со скаари состояла еще и в том, что никто не знал, где именно находится их материнская планета. Планета, на которой зародилась их раса.
Скаари, по всей видимости, произошли от динозавров. По крайней мере, та боевая особь, изображение которой продемонстрировал мне полковник Визерс, сильно смахивала на вариант раптора, одетого в футуристического вида броню и отрастившего хватательные пальцы на передних лапах. Разве что скаари были чуть плотнее, чем рапторы в фильмах Спилберга. Ну и голова у них все же побольше.
Само слово «скаари» показалось мне знакомым, как будто я слышал его раньше. Долгое время я пытался вспомнить, где же такое могло быть, и это не давало мне покоя. Я думаю, всем известно ощущение, когда воспоминание вертится где-то совсем рядом, но внятно сформулировать мысль все равно не получается.
Потом, как это и бывает в таких случаях, ответ возник сам собой. Скаари – именно так называлась раса ящеров в довольно популярной компьютерной игре моего времени. Не ожидал, что эта игрушка проживет столько времени. Вот они, непреходящие ценности человечества…
Скаари были самой старой расой в галактике. На момент первого контакта с человечеством Гегемония Скаари занимала уже несколько десятков планет, и определить, на которой из них началось все это безобразие, уже не представлялось возможным. А сами скаари не желали проливать свет на этот вопрос.
А может, за давностью лет они и сами про это забыли.
Скаари были старше человечества на пару тысячелетий, но не обладали подавляющим технологическим превосходством благодаря большому количеству войн, которые они вели между собой. У них не было централизованного правительства, раса состояла из нескольких десятков, а возможно, и сотен родовых кланов разной величины и могущества, часть из которых находились в перманентном состоянии войны друг с другом. Лишь немногие сохраняли вооруженный нейтралитет, но и они были готовы в любую минуту вмешаться в конфликт на одной из сторон.
Чего человечество в лице полковника Визерса боялось больше всего, так это того, что скаари могут объединить усилия против общего внешнего врага. И тогда-то этому внешнему врагу сильно не поздоровится. Существовала пятидесятипроцентная вероятность, что именно человечество этим самым внешним врагом и станет.
Следующие полтора месяца после того разговора с полковником Визерсом мне вспоминать сложно. Даже с моей уникальной памятью.
Наверное, в данном случае дело все-таки не в памяти, а в восприятии.
За эти полтора месяца было много длительных, многообразных, нудных, не очень приятных, а порою даже болезненных процедур. Мне чуть ли не каждый день брили череп, лепили на голову какие-то датчики, били током, облучали и даже просверлили дырку в голове, чтобы взять кусочек мозга на анализ.
Периодически меня погружали в сон, пичкали чем-то, по воздействию весьма похожим на наркотики, провоцировали стрессовые состояния и исследовали, исследовали, исследовали…
А чтобы в процессе изучения подопытный кролик окончательно не загнулся, его заставляли заниматься спортом и сексом.
В общем, дни были похожи один на другой, и все они были довольно невеселые…
Мы с Виолой все еще лежали в постели. Потные, усталые, расслабленные. Ее рука покоилась у меня на груди. Ее волосы щекотали мое лицо.
– Не говори ничего, – прошептала она мне на ухо. – Сначала повернись ко мне лицом и сделай вид, что мы целуемся.
В контексте того, что мы и так целовались несколько минут назад, это было несколько странное предложение, но я таки повернулся и посмотрел Виоле в глаза. Желания целоваться в них точно не было.
Я наткнулся на жесткий и холодный взгляд.
– Микрофоны временно заблокированы, – сказала Виола. – Но видеонаблюдение продолжается. Так что совсем необязательно, чтобы оператор видел наши шевелящиеся губы.
– Да, при отсутствии звуков это выглядело бы подозрительно, – согласился я. – А в чем, собственно, дело?
– Ты хочешь жить, Алекс?
– Странный вопрос.
– Тем не менее тебе стоит на него ответить.
– Конечно, хочу.
Честно говоря, от столь неожиданного вопроса мне стало несколько тревожно. И появилось ощущение, что меня собираются втянуть в очередное приключение. Тем не менее не мешало бы узнать подробности.
– Тебя убьют, – сказала Виола.
Что ж, подробности не заставили себя долго ждать.
– Кто? Когда? Имена, явки, пароли?
– Не смешно, – сказала Виола. – Неужели ты не понимаешь, к чему идет?
– Кое-что понимаю, – сказал я. – Но хотелось бы узнать, как ты это видишь.
– Скорее всего, они так и не найдут причину, по которой твоя память не поддается вмешательству, – сказала Виола. – А когда они чего-то не понимают, они видят в этом угрозу для себя. И избавляются от угрозы. Просто на всякий случай.
