Мужчина поднимает седые брови, еще раз оглядывает нас, качает головой и скрывается в подсобке магазина.
– Куда он ушел? – спрашиваю я Ноя.
Он пожимает плечами.
– Твоя жестокость ранила старичка. Наверное, он сидит сейчас в уголке и плачет.
– Вот она. – Хозяин магазина возвращается, держа в руках плоскую квадратную коробку. Он кладет ее на прилавок и поднимает крышку. Внутри, на бледно-розовой сатиновой подушке, лежит диадема, украшенная капельками жемчуга кремового цвета. Украшение – не хуже королевского. Больше за маму и Синди можно не волноваться.
– Она великолепна, – вздыхаю я, и Ной согласно кивает.
– Если не ошибаюсь, мама уже заплатила за нее по карте, – обращаюсь я к продавцу.
– Заплатила. – Он закрывает коробку и кладет ее в небольшой бумажный пакет.
– Спасибо, – одновременно говорим мы с Ноем.
– Пожалуйста, – ворчливо отвечает мужчина, снова углубляясь в книгу.
– Хорошего дня, – добавляет Ной чересчур слащавым голосом.
Продавец не говорит ни слова.
– Какой он дружелюбный, – иронично шепчу я Ною, подходя к двери.
– Скромное обаяние Нью-Йорка, – шепчет он в ответ.
Я протягиваю руку, чтобы открыть дверь, но Ной ловко делает это вперед меня.
– Не думай, не все ньюйоркцы такие.
И от того, как он это произносит, у меня по спине бегут мурашки.
Глава девятнадцатая
Холодный воздух успокаивает учащенно бьющееся сердце. Небо затянуто снежными тучами, и люди спешат, низко опустив головы в борьбе с морозным ветром.
– Есть хочешь? – спрашивает Ной.
Я киваю. По правде говоря, я просто умираю с голода.
– Хорошо, я знаю одно местечко, в котором есть и еда, и приключения. – Ной так улыбается, что по спине снова пробегают мурашки.
– Еда и приключения, говоришь? – Я надеюсь, что шутливый тон поможет мне прийти в себя.
– Ага. Это место просто создано для Дня волшебных случайностей.
– Тогда едем немедленно.
Мы направляемся к машине, и я замечаю, что девушка из букинистического стоит сейчас у входа в кафе и болтает по телефону. Она замечает нас и снова не может оторваться от Ноя.
– Вон та девушка, которую я приняла за твою знакомую.
Ной мельком смотрит на нее и натягивает шапку по самые брови.
– Первый раз ее вижу, – фыркает Ной и ускоряет шаг.
Мы проходим мимо девушки, и я пытаюсь ее получше рассмотреть.
– Это точно он! – оживленно щебечет она, не спуская глаз с Ноя. И тут я понимаю, в чем дело. Ной очень яркий парень, и для него такое внимание, должно быть, обычное дело. Он же взгляды девчонок как магнит притягивает. В груди жжет от обиды. И на что такая, как я, может надеяться? У Ноя наверняка есть девушка. Да нет, у него точно есть девушка. Как не может быть девушки у парня с такими скулами и такой улыбкой?
– Что погрустнела? – спрашивает Ной и садится за руль.
– Тебе показалось, – отвечаю я самым беззаботным голосом, отвернувшись к окну.
Девушка идет в нашу сторону, держа в руках телефон.
– Так, поехали, – предупреждает Ной, быстро выезжая на дорогу.
Я инстинктивно хватаюсь за сиденье, но, на мое счастье, звонит мобильный, и я отвлекаюсь на разговор с мамой.
– Она у тебя? – спрашивает мама, даже не поздоровавшись.
– Да, и она очень красивая, – отвечаю я. – Лучше той, что поломалась.
Я слышу, как мама облегченно вздыхает.
– Мы с Ноем хотели пообедать, – говорю я, надеясь, что мама не попросит меня вернуться и помочь со свадебными приготовлениями.
– Что ты творишь! Милая, подожди секунду.
– Ладно.
В трубке раздается детский смех.
– Нельзя танцевать на столе! – возмущается мама. – Извини, Пенни. Эти девочки-цветочницы ни секунды не сидят на месте. Что ты хотела сказать?
– Можно я пообедаю вместе с Ноем?
– Нет! – вскрикивает мама. – Только не испачкай шоколадом платье! О, Пенни, если их мамы не вернутся, я с ума сойду. Конечно, ты можешь пообедать с Ноем. Папа написал мне, что они с Эллиотом пошли в кино на Таймс-сквер. Так что не спеши, отдохнешь немного, – мечтательно говорит она. На заднем фоне раздается неистовый детский визг.
– Спасибо, мам, я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. Нет! Не смей есть цветы!
Теперь мы едем по промышленному району. В просветах между домами мелькает река.
– В Багдаде все спокойно?
– Да. Мама, правда, на грани нервного срыва. Но она разрешила мне гулять сколько захочу.
– Офигенно. То есть, я радуюсь, что тебе разрешили погулять, а не потому что у твоей мамы нервный срыв. Но не переживай за нее, рядом с Сейди Ли невозможно волноваться. Она как уютное одеяло, которое еще и кексы печет, и разговорами отвлекает.
– Да, она – идеальная бабушка.
– Это точно.
Ной говорит это так серьезно, что я поворачиваюсь заглянуть ему в лицо. Ной смотрит на дорогу ничего не выражающим взглядом.
– На следующей развилке я поверну налево. А оттуда – рукой подать.
Мы въезжаем на какие-то пустынные склады. Ни одно из зданий не сулит ни перекуса, ни развлечений. Я надеюсь, что за углом мы вывернем на полную кафе и магазинов центральную улицу какого-нибудь небольшого квартала.
Но, когда мы заезжаем за угол, моему взору открывается заставленная мусорными контейнерами промышленная свалка, по которой ветер гоняет колючки перекати-поля. Ладно, про перекати-поле я придумала, но место было и впрямь пустынное.
Ной останавливается у заброшенного склада. Осыпающиеся стены покрыты выцветшими граффити, напоминающими старые татуировки. Почти все окна заколочены железными листами, на некоторых – тяжелые решетки. Даже редкие деревья кажутся заброшенными: голые, тонкие ветки на фоне желтых кирпичных стен.
– Немного подозрительное на вид место, – говорит Ной. Эта фраза заслуживает приза в номинации «преуменьшение года». – Но то, что внутри, тебя удивит.
– Мы идем внутрь этого… сарая?
Раньше я такие дома видела только в страшных сценах из фильмов ужасов. И там всегда прятались психопаты, вооруженные до зубов. Например, бензопилой.
Ной смеется, глядя на меня.
– Тебе там понравится, поверь мне.
Я подозрительно смотрю на Ноя. А что, если он все-таки сумасшедший, без метафор?
– Но что… что это? – запинаюсь я.
