— Не убивать! Обезоруживать, вышибать из седла, но не убивать! — После этой команды, определившей для его бойцов пределы возможной обороны, Булыжник слегка разжал горло молодого трамма и, встряхнув его, чтобы он побыстрее очухался, проорал:
— Скажи вождю, чтобы остановил людей. К черному кольцу приближаться нельзя — мгновенно сгорят. Посланец ветра велел ждать его сигнала, он должен отключить кольцо.
Молодой трамм несколько мгновений злобно смотрел на Булыжника, наконец до него дошло, что тот сказал, и он, обернувшись, уставился на черное кольцо. Булыжник, резко тряхнув молодого воина (так, что у того лязгнули зубы), прокричал:
— Скажи вождю, чтобы остановил воинов!!
Трамм опомнился и, вывернув голову, что-то крикнул вождю, успевшему уехать вперед, не обращая ни малейшего внимания на шум у него за спиной. Вождь ничем не показал, что услышал, но вскоре придержал коня и вскинул руку. Лязг мечей за спиной Булыжника смолк. Одновременно с этим прекратили движение и все остальные воины. Сержант перевел дух и оглянулся. Все его ребята были целы. И траммы тоже. Правда, человек двадцать торопливо ловили своих коней и верблюдов, причем некоторые делали это, держась за голову или руку, висящую плетью, но это было единственным негативным результатом схватки.
Вождь тем временем рассматривал черное кольцо, которого почти коснулись копыта его коня, затем что-то спросил. Булыжник перевел нетерпеливый взгляд на молодого трамма. Тот злобно оскалился, выдернул из рук Булыжника отворот своего бурнуса, запахнул его и лишь потом перевел:
— Идущий первым спрашивает, как действует это создание злобных загмани?
Кто такие загмани, Булыжник не знал, но, как видно, это были довольно подлые существа. Поэтому он не стал углубляться в этот вопрос, а просто скинул с плеч дорожный мешок и, достав из него уже освежеванного тушканчика, которого они как раз собирались приготовить, когда поступил сигнал от охранения, швырнул его на кольцо. Он немного не рассчитал. Издали работа кольца не выглядела столь впечатляюще. А сейчас полыхнуло так, что все невольно зажмурились, а конь вождя, оказавшийся ближе всех к месту вспышки, присел на задние ноги и испуганно захрапел. Вождь медленно опустил голову, окинул взглядом свой бурнус, засыпанный пеплом от сгоревшей тушки, брезгливо скривил губы и, повернувшись к Булыжнику, вновь что-то спросил. На этот раз молодой трамм перевел без промедления:
— Когда Посланец ветра отворит путь своим воинам? Булыжник мотнул головой:
— Не знаю. Он велел ждать.
— Какой он подаст знак?
Булыжник, который уже несколько дней напряженно размышлял над этим, сказал:
— Вряд ли будет какой-то знак, просто кольцо перестанет жечь, мы должны уловить этот момент и не мешкать.
Вождь несколько мгновений размышлял над его словами, затем величественно кивнул и, набрав в легкие побольше воздуха, что-то громко прокричал. Войско пришло в движение. Воины, подошедшие к кольцу почти вплотную, стали подаваться назад, а остальные начали спешиваться и отводить коней и верблюдов подальше в тыл. Булыжник тоже спешился и воспользовался паузой, чтобы достать подзорную трубу и повнимательнее рассмотреть Скалу. До сих он осмеливался делать это только с расстояния не менее мили.
— Видишь вон те черные полосы? — обратился он к стоявшему рядом Кремню. — Сдается мне, это какие-то вырубы в скале, возможно, даже что-то вроде окон. Так что как только отключится кольцо, лезем прямо туда, а то, сдается мне, проникнуть внутрь Скалы будет не очень-то…
В этот момент слева вновь полыхнула вспышка. Булыжник оборвал фразу и быстро повернулся. Да уж, этот вождь, похоже, был толковым малым. Вдоль обреза кольца сидел десяток воинов, а у их ног лежало по нескольку кусков мяса. Крайний слева, который, видимо, только что бросил один из своих кусков, сейчас стоял и отряхивал засыпанный пеплом бурнус. Булыжник одобрительно кивнул и повернулся к Кремню:
— Так вот, мы полезем вверх по Скале. Стена трудная, но с нашей горной подготовкой есть шанс. Если доберемся до тех проемов, то, может, сумеем пробиться к воротам, где бы они там ни располагались, и открыть их. А другого выхода я не ви… — Тут Кремень дернул его за рукав и хрипло произнес:
— Кольцо отключилось!
У подножия Скалы они оказались в первых рядах. Бойцы горохом ссыпались с коней и бросились к отвесной стене. Кремень чуть задержался, поцеловал Джуга в нос и, пробормотав: «Жди, я скоро», — подпрыгнул, зацепился за едва ощутимую трещину и подтянулся на руках.
Они успели взобраться локтей на пять-семь, как вдруг внизу послышался гулкий удар, скрежет и часть скалы, шагах в сорока от того места, через которое попали внутрь Грон и остальные, поползла вверх. Похоже, обитатели Скалы открывали для вновь прибывших какую-то другую дверь. И можно было не сомневаться, что за этой дверью их ждут очень неприятные сюрпризы.
Предположения Кремня подтвердились буквально в следующее мгновение. Каменная глыба, служившая дверью, еще не успела дойти до конца и остановиться, как сквозь открывшийся проем наружу выметнулась жуткая тварь. Кремень успел посмотреть на нее только мельком, но это чудовище чем-то напоминало помесь быка с крокодилом, выросших до размеров слона. Тварь издала жуткий вопль и ринулась вперед, одним махом похоронив под собой добрый десяток опешивших траммов. В ответ на вопль твари из разинутого зева входа послышался долгий многоголосый вой, ясно показывающий, что этих тварей в недрах Скалы полным-полно, но в следующее мгновение жуткий вой тварей потонул в диком реве, сотрясшем Скалу. Траммы ринулись в бой.
9
Двери чертога распахнулись, и Хранитель замер на пороге, с удовольствием обозревая картину, открывшуюся его взору. Измененный был уже здесь. И выглядел живописно. Хранитель удовлетворенно кивнул и двинулся через чертог.
Грон услышал шаги и, напрягшись, с трудом приподнял голову. К нему приближался человек в скромном балахоне Хранителя. Грон несколько мгновений сверлил его взглядом, но затекшие мышцы не выдержали, и голова вновь упала на грудь.
Хранитель остановился и окинул взглядом всю картину уже с близкого расстояния. Человек, распяленный на стене, чем-то напоминал звериную шкуру — кое-кто из охотников любит растягивать подобные на стенах, развешивая поверх них свое оружие. Конечно, шкуры выглядели бы не в пример эстетичнее. После того как над Измененным поработали палачи из «нижних галерей», его тело было покрыто кровоточащими ранами, вместо ног из оков торчали культи с обрубленными пальцами, а пальцы рук с вырванными ногтями распухли и выглядели как окровавленные пеньки. Но что поразительно: от этого человека, или, вернее, существа, поскольку ни одному обычному человеку никогда бы не удалось принести Ордену СТОЛЬКО бед, не удалось добиться ни одного внятного слова. Когда палачи ломали ему пальцы или вырывали ногти, он молчал до последнего, а потом, когда боль становилась совершенно невыносимой, начинал орать, причем так, что от его рева дрожали засовы дверей и прутья решетки. Похоже, Измененный откуда-то знал, как следует себя вести в лапах палачей, если ты не хочешь, чтобы от тебя узнали все, что знаешь ты сам. Если ты хочешь, чтобы твои тайны умерли вместе с тобой, ни в коем случае не вступай в разговор. Молчи, ори, мочись под себя, утирайся соплями, матери своих палачей, их отцов, матерей, богов и тварей, воду в океане и снег на полюсах, но НЕ ВСТУПАЙ В РАЗГОВОР! Любой, даже самый безобидный и ни к чему не обязывающий ответ — это первый шаг к тому, что рано или поздно ты расскажешь все. Не надейся, что тебе удастся что-то скрыть. В этом деле не бывает половины. Или ты не расскажешь ничего, или все, даже то, о чем ты вроде бы и не догадываешься. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был очень необычным существом, этот неожиданный пришелец из чужого мира, повергнувший в хаос мир этот.
