— Термен! Термен!! Кто эти люди и почему они… — Закончить он не успел. Центор, повинуясь знаку Эсмереи, выхватил из ножен меч и упер его острие в складку между третьим и четвертым подбородками хозяина. Эсмерея, полюбовавшись этим зрелищем, заговорила таким тоном, словно и не было меча, упершегося в упрятанное под складками подбородков горло хозяина.
— Как ваше драгоценное здоровье, Амар Турин, все ли хорошо с вашей печенью и кишечником? — Она легким движением руки сдернула со стола скатерть, заляпанную соусами и фруктовым соком, сбросив на мраморные плиты стоявшие на ней тарелки с объедками, вытерла чистым углом скатерти угол стола и присела на него, скромно сведя колени.
— А как ваши домашние, все ли здоровы? — Эсмерея уперла в дрожащий кусок желе, которому уткнувшийся в глотку меч не позволял раскрыть рта, вежливый взгляд дамы, ведущей светскую беседу. — Хорошо ли идет торговля?
Она коротко кивнула центору, тот отвел меч от глотки и, сделав шаг в сторону, навис над левым плечом хозяина.
— Ну так я жду ответа. — На этот раз голос Эсмереи был холоден как лед.
Амар Турин со всхлипом втянул воздух и… с шумом выпустил его из отверстия, расположенного на противоположной стороне тела. Возможно, несмотря на большие габариты, его внутренности были слишком малы для такого количества воздуха, но Эсмерея склонна была объяснять подобную реакцию тем, что она как раз в этот момент вытащила из-за пазухи томг и, скромно потупя взор, аккуратно расположила его между грудей поверх платья.
— А-ва-ва-ва…
— Заткнись, — с удовольствием рявкнула она (ибо разговаривать с подобными слизняками именно таким образом ей действительно доставляло удовольствие), — и слушай. Орден дал мне поручение, для выполнения которого мне понадобилась твоя помощь. Именно поэтому я здесь. И первое, чего я от тебя потребую, это предоставить пищу, кров и уход мне и моим людям. Теперь тебе ясно, КТО эти люди и почему они здесь?
Хозяин растерянно кивнул головой.
— Ну так что же ты еще сидишь?
По знаку Эсмереи центор наклонился над купцом и, схватив его за шиворот, сбросил с канапе. Эсмерея проводила взглядом жирное тело, скользящее по полированному мрамору, тяжело вздохнула, встала со стола и устало опустилась на канапе.
— Центор, позаботьтесь о том, чтобы мне принесли что-нибудь перекусить, только не надо мяса, оно слишком отягощает желудок. И приставьте к этому жирному слизняку солдата. Пусть ходит за ним и дышит ему в затылок. Это заставит нашего гостеприимного хозяина двигаться несколько побыстрее. Он, знаете ли, патологический трус.
Вечером, когда все прибывшие гости были с удобствами размещены и устроены в обширном доме, хозяина вызвали в его собственную спальню. Когда он, дрожа, переступил порог комнаты, которая еще утром казалась ему самым защищенным местом во вселенной, ее нынешняя обитательница расчесывала волосы. Заставив его несколько минут постоять, исходя потом, она наконец заметила, что в помещении есть кто-то еще. Вместо приветствия она одарила хозяина насмешливым взглядом и кивнула на подушку, лежавшую около ее левой ножки.
— Садись, уважаемый Амар Турин. У нас сегодня будет долгий разговор. — Заметив, как побагровели и напряглись его лицо и шея, она сердито рявкнула: — И не вздумай вновь, как утром, гонять ветры! Тогда это случилось на дворе, а здесь мне еще спать…
И купец, приложив неимоверные усилия, сдержал привычный и абсолютно естественный в этой ситуации порыв своего кишечника.
Дождавшись, пока купец с трудом уместит свой объемистый зад на небольшой подушечке, Эсмерея отложила в сторону гребень (очень, кстати, недурственный даже по ее меркам) и, повернувшись к купцу, приблизила к нему свое лицо.
— Итак, уважаемый (по ее интонации можно было понять без труда, насколько она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уважает сидящего перед ней человека), меня интересует один человек, который однажды повстречался на твоем пути. — Она на миг замолчала, усмехнулась, представив себе, как примет ее вопрос собеседник, и закончила: — Ныне он известен под именем Великий Грон.
Что ж, реакция собеседника ее не разочаровала, но вот спальню после этого пришлось не только проветривать, но и мыть…
Спустя четверть Эсмерея вызвала к себе центора. Когда тот явился пред очи Госпожи, она завтракала там же на террасе, где они застали хозяина в день своего прибытия. Правда, столик был уставлен яствами куда скромнее. Заметив центора, Госпожа опустила ноги с канапе и кивнула.
— Садитесь, центор, отведайте фруктов.
Центор, который на любую встречу с Госпожой предпочитал теперь приходить в панцире, отрицательно мотнул головой.
— Благодарю, я жр… э-э уже поел.
Во взгляде Госпожи мелькнул отблеск иронии, но улыбка осталась все такой же благосклонной.
— Что ж, не стану вас неволить. Как вам гостеприимство нашего хозяина?
Центор хмыкнул, оценив шутку.
— Вы, наверное, гадаете, почему я так УСЕРДНО пользуюсь его гостеприимством?
Центор пожал плечами. За годы службы во дворце он успел накрепко усвоить святое правило: «Меньше знаешь — целее будешь». Однажды, когда он еще только начинал службу, во время его дежурства у императорских покоев десяток неумелых прихлебателей молодого императора почти четверть часа рубили прежнего легата. Тот начинал службу еще при батюшке последнего, прошел с ним многое и потому позволял себе делать замечания молодому государю. К тому же старого легата сильно уважали в армии. И молодой император посчитал его возможной угрозой своему всевластию (об измене с его стороны речи не было, он никогда бы не предал сына своего друга и господина). Так что во время одного из посещений дворца молодые лизоблюды из числа императорского окружения с молчаливого одобрения императора напали на старика и попытались искрошить его в капусту. Они думали, что это не потребует особого труда.
Легату уже было далеко за шестьдесят, а старшему из убийц едва исполнилось тридцать. Но когда они, одетые в панцири, зажали легата, вооруженного всего лишь старым боевым мечом, с которым он не расставался даже на дворцовых пирах (ему старым императором была дарована такая привилегия), оказалось, что похоронить старого воина не такая уж простая задача. И она стоила своре молодых шакалов трех жизней, да в придачу еще и четырех увечий в виде отрубленных рук и ушей и выбитых глаз. Так вот, схватка шла почти четверть часа, и каждый удар, полученный стариком-легатом, болью отдавался в сердце центора, но он продолжал невозмутимо стоять на своем посту, памятуя о том, что разборки высокорожденных — их внутреннее дело. И когда со стариком было наконец покончено, один из более-менее целых убийц, успевший завладеть отрубленной головой легата и потому сразу ставший как бы их лидером (поскольку основной инициатор этого предприятия был зарублен еще в первые секунды схватки), остановился перед ним, окинул его взглядом и удовлетворенно кивнул:
— Что ж, гвардеец, я вижу, ты хорошо понял, как надо служить твоему новому императору. Я это запомню.
