— Простите, о властитель долины, но нам необходимо пройти на север. Могущественный базиллиус Элитии послал нас для защиты границ от северных кочевников.
— Мне плевать на базиллиуса и Элитию, я сам в состоянии защитить свой домен и от жадных соседей, и от грязных кочевников. Никто не пройдет по этой земле, не оказав ее хозяину должного уважения.
Грон вздохнул: все как всегда. Он бросил взгляд назад. Сотни полка Сиборна еще не показались. Князь расхохотался:
— Неужели ты думаешь, что твои купеческие сторожа устоят против настоящих воинов. Да будь у тебя в десять раз больше бойцов, я бы послал против них десяток с плетьми, чтобы разогнать твою свору.
Грон фыркнул — у этого князя был шершавый язычок.
— А позволено ли мне будет узнать, как я должен оказать властителю долины требуемое уважение.
— Дерись со мной, — гордо возгласил тот. — Либо один на один, либо твои воины против моих. Право прохода — против твоего каравана.
Грон опять вздохнул: снова-здорово.
— Хорошо, властитель, воины против воинов, но если ты решишь смилостивиться и позволить нам пройти, я не буду настаивать на схватке.
Князь раскатисто захохотал. Грон молча наблюдал за ним, ожидая продолжения спектакля. Когда князь наконец опустил запрокинутый к небу подбородок, смех замер у него на губах, а выражение снисходительного превосходства сползло с лица, как кожура с репы. Грон усмехнулся про себя. Сзади слышался конский топот и резкие отрывистые команды. Уж что-что, а картинно разворачиваться ребята Сиборна за последнее время научились.
— Прошу покорно извинить, но я выставил только треть своих воинов, и, если властитель долины сочтет это неуважением к нему, я поспешу прислать остальных.
Князь захлопнул разинутый рот и очумело уставился на Грона:
— Э-э-э, м-м-м… — промямлил он.
— Мое имя — Грон, властитель.
— Уважаемый Грон, должен признаться, что не смог сразу оценить всю глубину вашей культуры и обходительности, но сейчас у меня открылись глаза. — Князь хихикнул и махнул рукой оторопевшим дружинникам. После чего наклонился к Грону и шепнул: — Здорово вы меня провели. Ну что ж, сам виноват. И как много таких, как я?
Грон чуть улыбнулся:
— Вы восьмой.
Князь расхохотался. А Грон подумал, что, слава богу, у этого хоть есть чувство юмора. Это было необычно, поскольку все прежние только багровели от злости и провожали удалявшийся караван жадными взглядами.
Городок князя был побольше прежних, по здешним меркам, считай, мегаполис. После конфуза на дороге князь счел своим долгом пригласить Грона на обед. Грон дал приказ разбить ночной лагерь и прибыл в дом князя с командирами полков. В доме князя собрались все сливки местного общества, причем женщин не было вообще. Это определило и характер бесед. Когда гости набрались вина, то в ход пошла похвальба своими доблестями. Князь наклонился к Грону и стал давать характеристики присутствующим, которые звучали как: «Таойр Демиор, глава тейпа Таойров, великий боец на топорах… со своими воротами и затычками винных бочек», — и при этом заразительно смеялся. Однако, когда улыбнулся Грон, дюжий мужик, о котором шла речь, вдруг встрепенулся и, уставившись на Грона свирепым взглядом, грозно взревел:
— Почему этот чужак смеется над воинами долины, властитель?
Тот молча улыбнулся, пожал плечами, а мужик выхватил меч и выпрыгнул на середину зала.
— Я требую поединка.
Грон посмотрел на хозяина. Князь пожал плечами:
— По нашим законам, требование поединка священно, чужестранец. Конечно, ты можешь отказаться, но тогда он будет вправе просто зарубить тебя.
Грон усмехнулся и поднялся:
— Мне надо будет поговорить с тобой наедине, князь. Ты не против?
— Ты издохнешь как собака! — заорал мужик и потряс своим здоровенным мечом.
Грон смотрел на хозяина. Тот еле заметно кивнул.
Гости вышли на двор. Грон окинул взглядом площадку, на которой должна была состояться схватка, и учтиво обратился к старшему из гостей:
— Да простят достойнейшие из присутствующих мою неосведомленность, но не могли бы вы рассказать мне о правилах поединка.
Старик обрадованно закивал головой:
— О да, о да, поединки бывают до первой крови, до раны, до смерти…
Тут противник заорал:
— Мы будем биться как настоящие мужчины, пока один из нас не умрет!
Грон понял, что тот сейчас наделает в штаны от нетерпения.
— Прошу прощения, как может окончиться поединок, если один из противников окажется без памяти?
— Ну если это до первой кро…
Грон досадливо поморщился, дед был явно в настроении поговорить. Противник опять взревел о чем-то воинственном. Грон прервал излияния деда и вытащил меч. Князь выкрикнул:
— Да видят все это духи предков!
Мужик заревел и бросился вперед. Грон подождал, когда тот приблизится, и прыгнул навстречу. Сверкнул клинок, раздался звон, последовал удар — и противник с шумом грохнулся на каменные плиты двора. Все присутствующие, разинув рот, глазели на валявшегося без памяти поединщика, и главное, на его перерубленный меч. Грон коснулся мечом шеи противника возле затылка, слегка оцарапав кожу, и спрятал меч в ножны. Народ загомонил. Тут же появились слуги, подхватили оглушенного мужика и уволокли его в сторону, а Грон шагнул к Сиборну и прошептал:
— Пошли за двумя мечами.
Когда обед превратился в буйную пьянку, князь поднялся из-за стола и сделал знак Грону. Выйдя из зала, они поднялись по лестнице и, пройдя коридорчиком, оказались в небольшом покое, в котором стояли сундук, стол и два деревянных кресла с резными спинками. Хозяин занял кресло за столом и указал Грону на другое.
— Ну-с, о чем вы хотели со мной поговорить?
Грон бросил на него задумчивый взгляд.
— Сначала я хотел спросить, зачем вам понадобилось натравливать на меня этого мордоворота… — задумчиво протянул Грон.
— Как? — не понял хозяин, а потом расхохотался. Утерев навернувшиеся от смеха слезы, он покачал головой. — Простите, вы так сказали… надо запомнить. Ну, я слушаю вас.
Грон улыбнулся, ему нравился этот человек.
— Просто я хотел спросить, зачем вы разыгрывали шута на дороге? И сколько воинов у вас было в действительности, когда вы вышли меня встречать?
Хозяин посмотрел на него долгим взглядом, потом тоже улыбнулся, но это была другая улыбка — улыбка умного человека, который встретил равного себе.
— Девять сотен. И я полагал, что этого вполне достаточно. Однако после сегодняшней демонстрации уже испытываю в этом сомнения.
— И все же зачем?
