Грон покачал головой:
— Нет. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Впрочем, если тебе плохо, могу освежить. — Он кивнул на озерцо.
Женщина оскалилась:
— Ты — тварь, неужели в тебе нет ни капли жалости?
Грон повторил:
— Как тебя зовут?
Та молчала. Грон вздохнул, рывком поднял женщину и, подогнув ей одну ногу, резко окунул вторую в озерцо. Женщина заверещала. Грон подождал несколько мгновений, потом отрубил зараженную ногу по колено и перетянул жгутом оставшуюся часть. Женщина потрясенно уставилась на культю. Грон опустил ее на землю и принялся невозмутимо укладывать свои пожитки во вьюк. Когда он закончил, женщина немного пришла в себя. Грон вновь присел на корточки:
— Как тебя зовут?
Она окинула его взглядом, полным ненависти. Грон осуждающе покачал головой. Потом кивнул на культю.
— Сейчас будет вторая нога, потом я отрублю тебе пальцы рук, груди, а закончу тем, что разрублю живот и растяну кишки так, чтобы концы были в воде. — Он снова помолчал, давая время осознать, что не шутит, потом снова поднял ее и повернулся к озерцу.
Женщина закричала:
— Не-е-ет!!!
Грон посмотрел ей в глаза:
— Ты передумала?
Она кивнула. Грон положил ее обратно.
— Говори.
— Меня зовут Эсера, я вдова…
Грон накрыл ей рот ладонью и покачал головой:
— Видно, ты меня не поняла.
— Чего ты хочешь?
Грон усмехнулся:
— Ну, для начала я хотел бы услышать о том, как дела у брата Эвера из Тамариса?
Женщина судорожно всхлипнула:
— Он тебе рассказал…
— Я умею задавать вопросы. — Грон искривил губы в холодной усмешке. — Итак?
Она окинула его затравленным взглядом. Потом с усилием сказала:
— Его будут судить.
— Это печально, но ты продолжай рассказывать.
— О чем?
Грон разочарованно покачал головой:
— Ты хочешь, чтобы я ОПЯТЬ задавал вопросы?
Женщина вздрогнула:
— Нет. — Она помолчала. — Ты оказался самой большой проблемой за последние три Эпохи. Всех, кто появлялся до тебя, Хранители сумели нейтрализовать раньше, чем они нанесли какой-либо заметный вред. А ты уже заразил эту часть Ооконы. Брат Эвер настаивал на радикальном воздействии, но его обвинили в долгом небрежении и бросили в Скалы. — Она усмехнулась. — Я презирала его, а сейчас вижу, что он был прав. Ты слишком опасен. И после того, как мы уничтожим тебя, следует выжечь всю землю, по которой ты проходил.
Грон хмыкнул:
— Вам придется сильно постараться. Ну да ладно. А сейчас ты ответишь мне на четыре вопроса: во-первых, ты еще не назвала мне своего НАСТОЯЩЕГО имени, во-вторых, что означает термин «Эпоха» и сколько она длится, в-третьих, сколько еще человек действуют против меня и кто они такие и, в-четвертых, кто такие Хранители и где мне их найти?
Через два часа он покинул место беседы, полный сумрачных мыслей. На горизонте появился шлейф пыли, тянущейся за отрядом, и Грон вздохнул. Что ж, кое-что прояснилось. А что касается Хранителей, придет время — отыщем.
— Ну, что ты можешь сказать по этому поводу, Ксанив. — Грон кивнул на лежащий на медном блюде кусок пористого материала, по внешнему виду неотличимый от обыкновенного булыжника.
Приор усмехнулся и взял в руки предмет. Грон инстинктивно качнулся вперед, чтобы выбить смертельно опасную вещь из рук друга, но ему тут же пришло в голову, что приор знает, что делает, и он замер, зорко глядя на его спокойное лицо. Ксанив, заметив его дерганье, улыбнулся:
— Не волнуйся, сейчас эта вещь абсолютно безопасна. Яд, которым она была пропитана, при контакте с водой исчезает за двадцать дней.
Грон слегка расслабился и, откинувшись на спинку кресла, оскалил зубы в злобной гримасе:
— Эти твари, для того чтобы уничтожить нас, готовы заплатить не одной сотней человеческих жизней. Да за это время они бы потравили еще пять караванов.
Приор пожал плечами:
— Вряд ли. Яд действует слишком быстро, и, для того чтобы остановить движение, хватило бы по одному мертвому каравану у крайних в ряду колодцев, но вот сама форма смерти… Хотя, впрочем, может, им как раз и было надо, чтобы за тобой тянулся шлейф из страшных смертей?
Грон задумчиво кивнул:
— Возможно, ты прав.
Ксанив положил поддельный камень на место.
— Мы не смогли опознать ни камня, ни яда. Ни в одном из трактатов нет описания такого яда, а подобный материал вообще чудо. Смотри, он сейчас почти невесом. Мы испытывали его. Пока он теплый, то впитывает в себя воду, масло, вино, даже туман и огонь. В принципе, пока все это в нем, он может весить и как обычный булыжник, и тогда его вообще невозможно отличить, а отдавать содержимое он начинает, только если его охладить до температуры ключевой воды.
— Значит, пока он теплый, он безопасен?
Приор кивнул:
— Удивительный материал.
Грон протянул руку и, взяв поддельный камень, сунул его в свою сумку.
— Что ж, я думаю, он мне еще пригодится. Слушай, Ксанив. — Он замолчал, в очередной раз прикидывая, как бы заставить приора принять предложение, не открывая всей правды, и в очередной раз не нашел решения. — А как ты смотришь на то, чтобы отправиться в путешествие?
Ксанив улыбнулся:
— Ты имеешь в виду — с тобой?
Грон кивнул. Ксанив покачал головой:
— Нет. Я люблю свой гимнасиум и уже не в том возрасте, чтобы менять образ жизни.
Грон вздохнул. Как ни страшился он этого момента, он наступил. Что ж, кому, как не Ксаниву, он еще мог открыть правду о себе.
— Понимаешь. Ты не знаешь еще о кое-каких обстоятельствах… — Он сделал паузу, собираясь с духом. — Как ты оценишь мысль о том, что я рожден не в этом мире?..
Ксанив, выслушав его историю, пришел в крайнее возбуждение. Он вскочил и принялся расхаживать по комнате.
— Ты должен мне рассказать о своем мире.
Грон рассмеялся:
— Непременно, я буду это делать каждый вечер по пути в Атлантор.
Ксанив опомнился. Потом сожалеючи покачал головой:
— Прости, но я не могу поехать с тобой.
Грон удивился:
— Почему?
— Понимаешь… — Ксанив помолчал, подбирая слова. — Гимнасиум — это моя жизнь. Я жажду услышать о твоем удивительном мире, но я не смогу без этих стен, без учеников, без диспутов с друзьями. Я знаю, что, если меня лишить всего этого, я умру. Прости.
