— Да это же тот парень!
Грон замер, потом медленно оглянулся. Перед ним стоял паланкин, и из него вылезал тот самый караванщик, которому он помог с его повозкой прошлой весной. С трудом перевалившись через край, караванщик опустил ноги на мостовую и подошел к нему:
— Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, парень.
Грон улыбнулся и молча пожал плечами. Караванщик окинул Грона заинтересованным взглядом, и его лицо приняло хитрое выражение.
— Давно ты в городе?
— Порядочно, — ответил Грон, — но точно могу сказать, что завтра меня здесь уже не будет.
Тот довольно потер руки.
— Прекрасно, — хлопнул он Грона по плечу. — Слушай, я завтра ухожу с караваном в Домеру, и в связи с этим у меня к тебе предложение. — Он повернулся и со словами: «Давай, за мной» — полез в паланкин.
Грон хмыкнул — похоже, этот переулок для него счастливый, вполне возможно, что на этом месте он опять поймал удачу за хвост.
Маленький человечек спешил на восток, яростно нахлестывая своего осла. Целый год он ничего не предпринимал, просто наблюдая за Измененным. Сказать по правде, тот стал ему даже немного нравиться. Но сегодня он увидел, как тот вновь воспользовался своим нечестивым умением. Нет, он не остановится, заражая мир своим грязным знанием, если не положить этому конец. Человечек глянул на небо — собирался дождь. Осень, что поделаешь. Он снова хлестнул своего осла. Эти двое собираются двинуться в Домеру, что ж, он постарается устроить им достойную встречу.
— Ну что вы, баши Имогор, никогда кони майоранской породы не стоили в восточном пределе так дешево.
— Клянусь бородой Фазара, это истинная правда!
Грон негромко рассмеялся:
— Не стоит, баши Имогор, а то остаток жизни вам придется потратить на то, чтобы уговорить бога пожертвовать своей бородой. — Грон негромко рассмеялся и достал из-за пояса навощенную табличку. — Майоранцы на рынках Куниса идут не менее чем по сорок золотых, серки по двадцать пять, алисанцы доходят до пятидесяти. — Он спрятал табличку и поднял глаза на купца. Вообще-то он знал все эти цифры наизусть, но так было солиднее.
Купец озадаченно следил за его рукой, потом поднял глаза:
— Откуда у вас эти сведения, уважаемый Грон?
Грон снова рассмеялся. Вряд ли в этом мире находился еще один специалист по агентурной разведке.
— У каждого есть свои секреты, не правда ли?
Купец задумчиво чесал бороду. Грон понимал его замешательство. Обычно торговля осуществлялась так: продавец называл свою цену и клялся всеми своими богами, что дела его плохи, он весь в долгах, как в шелках, и потратил последние деньги на покупку товара и что если он сбавит хотя бы медяк, то пустит по миру семью и ему придется продавать в рабство дочерей, а самому идти гребцом на галеры, чтобы отдать долги. Покупатель, в свою очередь, призывал в свидетели всех известных богов, что его дела еще хуже и что именно он на грани разорения, а конънюктура плоха и торговля не идет, потому если он набавит хоть медяк, то вся его семья пойдет в рабство, а ему самому ростовщики выпустят кишки и развесят их на ближайших деревьях. Оба знали, что оба врут, и под причитания попеременно один сбавлял, другой набавлял, пока наконец под горькие крики о том, что барыша хватит только на хлеб и воду, оба не приходили к согласию. То же, что делал Грон, никак не походило на обычную практику. Он просто называл цену и, когда покупатель начинал обычную волынку, давал ему полный расклад по расходам на перегон, ценам в месте предполагаемой продажи, своим затратам и на что он потратит прибыль. После этого говорил, что это последняя цена, и замолкал.
— Знаете, уважаемый Грон, мне кажется, вы можете выжать воду из камня.
Грон улыбнулся, разводя руками:
— Разве эти кони не стоят таких денег?
Купец разочарованно кивнул:
— Хорошо, по рукам. Завтра я пришлю погонщиков. Не могли бы вы выделить кого-нибудь из ваших людей, чтобы они сопровождали нас хотя бы пару дней.
— Хорошо, баши Имогор, я пошлю двоих.
Купец кивнул и поклонился, приложив руку к сердцу. Грон проводил его до ворот и раскланялся. Потом запер ворота и вернулся в дом. Комар уже ждал его.
— Он прав, Грон, ты действительно можешь выжать воду из камня, я еще не видел, чтобы венетец согласился на такую цену.
— Ну, он немного посопротивлялся, — улыбнулся Грон, а Комар расхохотался. Когда он успокоился, Грон объяснил: — Просто они еще не совсем привыкли к нашей манере торговаться, а когда смекнут, что к чему, то научатся выскальзывать.
— Ну, вряд ли ты предоставишь им такой шанс.
— Главное, чтобы этого не сделал ты.
Комар удивленно уставился на него.
— Сегодня вечером я уезжаю.
— Надолго?
— Да.
— На несколько лун?
— Лет.
Комар разинул рот.
— Но…
Грон молчал.
— Подожди, ты хочешь сказать, что оставишь все это хозяйство на меня?
Грон кивнул. Комар ошарашенно смотрел на него. Он уже давно выполнял за Грона обязанности во время его отлучек, которые длились порой по пять-шесть лунных четвертей. Грон лично проехал несколько торговых маршрутов, тщательно вырисовывая кроки, завязывая полезные знакомства и по крупицам собирая досье на купцов, занимающихся торговлей лошадьми. Сейчас он многое знал о каждом, даже о тех, с кем никогда не встречался. Две четверти назад, после последней беседы с приором, он разослал письма своим агентам, многие из которых даже не подозревали, насколько ценную информацию они предоставляли Грону своей праздной болтовней. И все это время он постоянно держал около себя Комара, пытаясь научить его как можно большему из того, что знал сам. И вот вчера произошло то, чего он ждал. Пора было в дорогу.
Дверь отворилась, и вошла Эрея. Улыбнувшись Грону, она подошла к мужу и обняла его за талию. Грон улыбнулся в ответ:
— Хорошо, что ты пришла, Эрея. Надо сказать Строну и Норну, что завтра они поедут с табуном, который купил Имогор. Я обещал ему дать провожатых на два дня пути, пока кони не привыкнут к новым конюхам. И передай всем, что сегодня я уезжаю. Надолго. За меня остается Комар.
Девушка бросила на Комара вопросительный взгляд — тот сосредоточенно кивнул — и вышла. В этом доме привыкли к отлучкам Грона. Комар задержался, ожидая, что Грон даст еще какие-то инструкции, но Грон знал, что все необходимое уже сказано. Остальное зависело только от самого Комара. Поэтому он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Комар вздохнул и вышел вслед за женой.
Прошло почти два с половиной года с того дня, как Грон появился на этой ферме. Когда он встретил в Роуле караванщика, то из первых слов разговора ему показалось, что тот собирается предложить ему сопровождать его в Домеру, но оказалось, что дело было в другом. Этот караванщик, в отличие от Югора, удачно промышлял торговлей и слегка ростовщичеством. Один из разорившихся заемщиков оставил ему ферму с полусотней лошадей, и караванщик ломал голову, куда ему ее деть. За табун предлагали цену, которую умные люди называли слишком маленькой, а на большую покупателей пока не находилось. К тому же без ухода лошади стали хиреть, и картина понемногу становилась совсем уж удручающей, как вдруг боги послали ему Грона. Ферма была недалеко, хотя и не слишком близко от Роула, и, когда Грон прикинул, что, вполне возможно, удастся попозже наведаться к приору, они ударили по рукам. Потом караванщик увел свой злополучный караван в Домеру и не вернулся. За два перехода от Домеры на караван напали разбойники и вырезали всех. Весь караван до единого. От такого содрогнулась вся купеческая Элития. Купцов грабили и раньше, но никто никогда не убивал вот так. За богатых брали выкуп, бедных продавали в рабство, но убивать всех подряд… Базиллиус приказал стратигарию найти разбойников, и тот бросился в погоню. Когда после жестокой схватки, в которой сам стратигарий был смертельно ранен, захватили атамана, то он рассказал, что так захотел тот человек, что их нанял. Они должны были захватить караван и уничтожить всех до единого. Наниматель заплатил за каждого купца или приказчика по сто золотых, а за каждого погонщика или слугу по десять. И выплатил все. А на вопрос базиллиуса, перед лицом которого предстал пленный атаман, почему, по мнению атамана, он это сделал, тот ответил:
