Капитан скользнул назад, перекатился на спину, отстегнул фляжку и жадно отпил. Немного полегчало. Пепел от горящих сосен забивал носоглотку, и в горле постоянно першило. Он немного полежал, прикрыв глаза. Огонь почти совершенно прекратился, не было слышно ни характерного грохотания АК, ни гулких всполохов лазерного пламени, ни грохота танковых пушек. Очевидно, броня танков нагрелась так сильно, что танкёры уже не могли даже подходить к своим машинам. Недаром после каждого выстрела такты добавляли в стрелявший танк по паре десятков импульсов. Наумов перекатился на живот. Атаковать завал было чистым безумием. После того как Старший ОУМ продемонстрировал группе офицеров, что такое такт в ближнем бою, Капитан отлично представлял, что хоть какие-то шансы у них могут появиться только при соотношении не меньше чем двенадцать к одному в их пользу, а у него осталось чуть более двух с половиной сотен бойцов. В то время как гарнизон корабля насчитывал несколько тысяч тактов. Впрочем, судя по интенсивности огня, за завалом засело едва ли более пяти-шести десятков. Однако для них и этого очень много. Но и не атаковать он тоже не мог. Поскольку все решалось не здесь, а там, внутри, а у него была своя задача — атаковать, атаковать и атаковать, пока еще будет кому. И не дать этому чертовому кораблю оторваться от земли или хотя бы максимально оттянуть этот момент. Пока еще будет кому оттягивать…
Олег выскочил из-за поворота коридора и, мягко перекатившись по слабо мерцающему покрытию, резко распрямился, отбив оружейный блок такта, уже заканчивающий разворачиваться в его сторону. Еще один перекат, одновременный хлесткий удар ребрами ладоней — и оба такта, охранявшие этот тамбур, опрокинулись на спину с перебитыми гортанями. Олег чуть подпрыгнул и рухнул выпрямленными ногами на два грохнувшихся тела, присовокупив к силе удара распрямившихся ног всю массу своего тела. Несмотря на то что первые удары были смертельными, их было недостаточно. Они уже успели убедиться, что медблоки тактов позволяют им совершать осмысленные движения в течение еще около сорока-пятидесяти секунд после нанесения смертельных увечий. А с их ускоренной реакцией этого времени может хватить, чтобы положить всю группу. Поэтому даже упавшего такта необходимо удерживать от возможности совершать движения на протяжении минуты или чуть более, для страховки. И это сильно затрудняло их продвижение. Настолько, что пока они успели подорвать только два информационных узла. И сейчас двигались к третьему, считавшемуся основным. Он располагался в центре Командного уровня, за тонкой стенкой самого защищенного помещения корабля — капсулы полного контакта. Роланд рассказывал, что мозг того, кто находится внутри этой капсулы, как бы сливается с разумом Первого Контролера. Нет никакой возможности — скрыть от этой сущности абсолютно ничего, а степень взаимной реакции возрастает до невероятных величин. И хотя Роланд был там всего один раз, но этот раз всегда вспоминал с внутренним содроганием.
К тому времени когда такты окончательно затихли, группа уже ушла далеко вперед. Олег спрыгнул с замерших тел и быстрым скользящим шагом бросился вдогон.
Пока он настиг основную группу, ему еще в двух местах — в лифтовом тамбуре и коридорной развязке — повстречались двое из команды, удерживающих судорожно вздрагивающие полумертвые тела тактов. Это было тревожным симптомом. Такты стали встречаться на их пути гораздо чаще прежнего. А это означало, что Первый Контролер оценил угрозу и принял меры противодействия.
Своих он догнал в коротком коридоре перед самой капсулой. Кормачев как раз прилаживал заряд пластита к раздвижным дверям. Оглянувшись на Олега, он оскалил зубы в злобной усмешке и протянул руку, чтобы запустить таймер детонатора, как вдруг двери с легким шипением распахнулись, сбив заряд на пол. Они переглянулись. Пахнуло опасностью, причем так, что Адамc попятился к повороту коридора, оставшемуся за их спиной. Но Олег почему-то хмыкнул и скользнул вперед, жестом приказывая следовать за собой. Кормачев открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом тряхнул головой и, стиснув левый кулак так, что послышался хруст, тоже двинулся вперед…
Ольга заложила сумасшедший вираж и, оскалившись, всадила полный заряд в брюхо вражеского атакатора, и тут же, продолжив маневр, вывернулась из-под ответного залпа. ОНА — БЕРСЕРК! Она не помнила, когда ЭТО началось, но то, что ЭТО наступило, она теперь ощущала четко. Возможно, все произошло в тот момент, когда при атаке четвертого сателлита им во фланг ударили атакаторы канскебронов. Шесть атакаторов землян в течение нескольких секунд превратились в облака обломков, а Ольга, которая за мгновение до атаки каким-то шестым чувством или все-таки начатками Проникновения уловила приближение опасности, успела резким маневром увести свой атакатор с траектории залпа. А потом ее буквально опалило яростью, и все стало таким простым… Она предвидела каждый поворот каждый маневр врага, атакатор в ее руках буквально танцевал между рукотворных звезд, а машины противника будто притянутые, сами натыкались на ее залпы. Ей хотелось убивать еще и еще, но где-то там, глубоко внутри, занозой сидела мысль, что все это чепуха, а вот времени остается меньше и меньше. И если она не успеет расстрелять еще два сателлита, у ракет не будет никаких шансов донести заряды до комплекса Планетарного Контроля. А это значит, что, даже если брат со своим отрядом захватит Разрушитель, Система планетарной защиты останется под контролем Планетарного Контролера и сможет сама уничтожить неуправляемый корабль. К тому же в казармах комплекса Планетарного Контроля находилось почти двадцать тысяч тактов. Вернее, сейчас они, наверное, уже грузились в десантные боты. Но каждый новый залп, разносящий на куски вражеский атакатор, вызывал в ней такую бурю восторга, что она не могла, не могла, не могла остановиться! И тут перед ней как будто наяву возникло лицо Уимона. Черт, ведь он тоже был на этом корабле. И он был таким беззащитным… Ольга крутанула атакатор так, что залп одного из вражеских атакаторов прошел совсем близко от другого атакатора, и тот так шарахнулся в сторону, что его залп заставил еще одно атакующее звено броситься врассыпную. Воспользовавшись этим, ее атакатор заложил резкий вираж и устремился к пятому сателлиту. Никто из врагов не успел вовремя отреагировать — ведь среди них не было ни одного берсерка. А она… Когда последний сателлит вспух гигантским огненным шаром, Ольга поймала себя на том, что в ушах звучит тихий голос Уимона: «…берсерки — уже не люди…» А в следующее мгновение рядом с левым бортом полыхнула еще одна рукотворная звезда полного залпа, и ее атакатор начал разваливаться на куски. Последней ее мыслью было: «Ну и пусть, так даже лучше…»
Открывшийся коридорчик оказался очень коротким. Олег успел добежать до следующей двери и остановиться, когда дверь, так гостеприимно распахнувшаяся перед ними, с резким хлопком вернулась на место. Роланд, двигавшийся последним, поскольку с его уровнем рефлексов он был самым слабым бойцом в команде, естественно, после Уимона, резко затормозил и развернулся к двери, попробовав отчаянным движением дотянуться до закрывающихся створок, не дать им сомкнуться, но не успел. Кормачев коротко выругался, а затем повернулся к Олегу:
— Черт, ловушка! Мы не сможем подорвать дверь. Слишком маленький объем, нас самих приложит взрывной волной.
