Эгмонтер глумливо пожал плечами:
— Жаль… а то мой господин думал предоставить тебе, Трой-побратим, шанс подойти к нему и попытаться ткнуть в него своим мечом. Не трогая остальных, пока ты будешь это делать. Но если ты не хочешь попытаться…
— Трой…
— Я согласен! — Эти два голоса прозвучали одновременно. Учитель качнулся вперед, собираясь остановить своего ученика, сказать ему, чтобы и не думал драться, а попытался бы пробиться наружу, захватив с собой корону, чтобы попробовать провести ритуал коронации где-нибудь еще… Но Трой уже принял решение. И все, кто услышал его ответ, поняли, что он его не переменит.
— Что ж… — в голосе Эгмонтера послышались торжествующие нотки, — мужественное решение. О твоей смелости не зря ходят легенды, Трой-побратим. В таком случае — вперед!
И Трой прыгнул. Это был великолепный прыжок. Он должен был перенести Троя прямо к Ыхлагу. На расстояние вытянутой руки. Удара мечом. Вот только он закончился, даже еще толком не начавшись. Ыхлаг взревел, вскинул лапы… и Трой покатился по полу зала, сброшенный наземь могучим магическим ударом. Откатившись к боковой стене, он вскочил на ноги и вновь воздел Тайную ветвь, но было видно, что удар не прошел для него даром. Троя слегка пошатывало. Однако он упрямо двинулся вперед… тут же получив в грудь сгустком Темного пламени. Трой застонал и упал на одно колено. Столь крупный сгусток был слишком большим даже для его защитных способностей. А ведь это было только начало…
— Стоять! — взвизгнул Эгмонтер, вскидывая руки и обрушивая на Асвартена и Пантиопета, вздумавших заслонить Троя щитом, поток фиолетовых искр. — Это честная битва! Он сам согласился!
— Честная? — возмущенно вскинулся Арил, выхватывая из ножен свои любимые кунаки, а идш, упрямо набычившись, засветил по Эгмонтеру здоровенным фаерболом, заставив того злобно завизжать и развернуться к новому врагу. Но в следующее мгновение все они покатились по полу, снесенные со своих мест могучим ударом бога…
— Да, пожалуй ты прав, Ыхлаг, действительно хватит…
Эти слова, сказанные спокойным и вместе с тем каким-то капризно-небрежным голосом, застали всех врасплох, заставив даже темного бога замереть и недоуменно завертеть головой в поисках того, кто их произнес. А их произнес… Крестьянин. Он единственный из людей отчего-то оказался на ногах после опрокинувшего всех удара Ыхлага и сейчас стоял на том же самом месте, где застала его просьба Игреона Асвартена. И корона Марелборо тускло поблескивала в его правой руке. Крестьянин окинул всех присутствующих безмятежным взглядом, пригладил левой рукой слегка взлохматившиеся космы и… НАДЕЛ НА ГОЛОВУ КОРОНУ!
Ыхлыг яростно взревел, воздевая над головой сложенные лапы и… ничего не произошло. То есть нет, темный бог продолжал реветь — яростно, гневливо, надсадно, но в зале ничего не происходило. Крестьянин некоторое время насмешливо смотрел на его потуги, а затем перевел взгляд на как-то неожиданно сильно… съежившегося Эгмонтера.
— Знаете, Эгмонтер, не хочу, но прямо-таки вынужден выразить вам некую толику уважения. Вы… действительно сотворили очень удачную защитную пентаграмму. Мне требуется вливать в нее не слишком уж много сил, чтобы она довольно надежно блокировала внутри это… крайне буйное животное. — Крестьянин небрежно улыбнулся. — Ну что ты так уставился? ЭТО — действительно животное. Они были одними из первых созданий Творца и потому получили уж очень много его божественной силы. Так что у них не было почти никаких побудительных мотивов, чтобы развиваться. И они так и остались пусть и слегка разумными, но все же скорее животными. Знаете, много возможностей уже в начале жизненного пути почти всегда так ограничивают…
— Кто ты? — тихо спросил Элиат Пантиопет.
— Я? — Крестьянин (хотя сейчас вряд ли у кого-нибудь повернулся бы язык назвать его так) повернулся к Верховному магу. — А разве ты еше не догадался, Элиат? Ну кто может воспользоваться силой короны?
— Тот, кто был ею коронован… — тихо прошептал Игреон Асвартен.
— Правильно, — согласился тот, кого все так долго считали простым недалеким крестьянином, — либо?…
— Ее создатель, — благоговейно произнес идш.
И… император Марелборо улыбнулся и утвердительно кивнул. А затем повернулся к Ыхлагу, наконец-то прекратившему надсадно орать:
— Ведь ты же уже узнал меня, Ыхлаг, не правда ли?
Темный бог бросил на него затравленный взгляд.
Марелборо покачал головой:
— Ладно, покончим с этим. Негоже так долго мучить бедное животное. Он посмотрел на Троя: — Герцог, вы не могли бы оказать мне услугу и проткнуть его наконец этой вашей веткой…
Трой с натугой кивнул, поднялся на ноги и, все еще слегка покачиваясь, с ошарашенным лицом двинулся к Ыхлагу. Тот тоскливо завыл и с отчаянной мольбой уставился на подходившего к нему Троя. И этот взгляд так сильно напомнил Трою взгляд состарившихся коров, которых его земляки по Сухому долу забивали в начале зимы, потому что кормов на них тратить уже было жалко, зато наступившие морозы давали возможность сохранить мясо, что, занося меч, он невольно отвел взгляд. Как будто закалывал не могущественного бога, а безобидную бессловесную скотину…
Ыхлаг взвыл последний раз, а затем его поглотила внезапно появившаяся внутри пентаграммы воронка подобная той, из которой он больше года назад и вышел в этот мир…
Эпилог
— И где были мои мозги? — бурчал себе под нос Гмалин. — Ведь все же признаки были налицо!
Он яростно вцепился себе в бороду.
— И Каменные лбы привязали его к самому большому столбу, и тот старший заговорун… да и с кровью раш тоже, похоже… Он повернулся к Алвуру: — Ну а ты-то куда смотрел? На соседнем же столбе висел!
Алвур сначала было принял обычный эльфийский высокомерный вид, но затем тоже вздохнул:
— Ты думаешь, что если висишь на столбе перед началом Крика гор, то у тебя есть настроение анализировать, кого куда повесили?
На это гном ничего не ответил, но на его лице нарисовалось понимающе-виноватое выражение. Они помолчали, а затем гном задумчиво произнес:
— Интересно, а в какой момент он… начал вспоминать?
Эльф пожал плечами:
— Когда я вступил в десяток, он еще точно ничего не помнил или в лучшем случае только-только начал осознавать, что он не совсем то, чем себе казался… Но, когда мы первый раз ехали в Светлый лес, он уже точно кое-что вспомнил.
Гном понимающе кивнул:
— Потому и не рискнул там появляться. Да и в Подгорном царстве тоже…
Он снова задумался, тряхнул головой и проговорил: — Может, все началось с того отката, ну, когда этот ублюдок Эгмонтер обнаружил и разбудил зачарованную в камень орду? Ведь рассеивание таких могучих и давних чар, что были на него наложены, — дело о-очень нескорое…
Трой, все это время недоуменно переводивший взгляд с одного на другого (а чего расстраиваться-то? Великий Марелборо жив и, как выяснилось, даже их побратим), тоже внезапно насупился и спросил:
