– Когда ваши священники говорят, что все в руке Божьей, даже они понимают, что это только слова. Далеко не все в его руке…
– По его воле, – напомнил я. – Он сам так захотел!
Он кивнул, в голосе прозвучало неудовольствие:
– Вам так нравится тыкать меня в очевидное?.. Так вот, как не все в руке Господа, так и не все здесь в моей руке… я имею в виду, не все противники Господа подчинены мне в этом земном мире так уж слепо, как вы почему-то думаете. Большинство вообще не подчинены! Просто у нас одна цель и один противник. Однако действуют все по-своему и, конечно, без согласования друг с другом.
– Как муравьи, – сказал я, – когда каждый тащит добычу сам по себе, но все равно она оказывается в муравейнике?
– Точно, – подтвердил он. – Слагаемость векторов движения. Каждый сам по себе, но все – в сторону муравейника.
Я сказал медленно:
– Ладно, вы меня убедили, что тот Темный Мир, те вторжения жутких тварей в наш мир – не ваших рук дело. А что насчет этих магов Гандерсгейма?
Он поморщился.
– Сэр Ричард! Вы еще скажите, что отвечаю за скисшее молоко у какой-то нерадивой хозяйки!.. Даже если в самом деле скисло не по ее вине, а из-за проказ мелкого бесенка, то все-таки винить меня в таких мелких деяниях… просто оскорбительно. Смею напомнить, я был правой рукой самого Господа, которому вы поклоняетесь!
– Простите, – сказал я торопливо, – я, правда, так не думал. Простите, что так люди думают. Им так сказали, а кто будет доискиваться, насколько это верно? У всех более неотложных дел хватает.
Он кивнул, лицо брезгливо-недовольное.
– Вот так и создается репутация, – посетовал он.
– Нет в мире справедливости, – согласился я. – Но мы ее выстроим снизу доверху, как вертикаль власти. Просто я человек осторожный, вот и хотел узнать. Помню, как вас взбесило мое путешествие в Темный Мир с битьем посуды и вольностями в безобразиях.
Он покачал головой.
– Тогда вы вмешались в мой эксперимент… пусть и неудачный, признаю, а в данном случае все иначе. Маги никакого отношения ко мне не имеют. Хоть мелкие, хоть крупные, хоть самые великие. Защищать их не собираюсь, вы это уже понимаете. Не мой масштаб. А вот вы мне куда интереснее… Я могу себя поздравить, сэр Ричард.
Я скривился, будто надкусил на больной зуб.
– Вам все еще кажется, что манипулируете мною?
– Я всегда просчитываю на много ходов, – сказал он скромно. – А с вами я занимаюсь лично, сэр Ричард! Без всяких бабс, без посулов мешков с золотом… Очень серьезно. Как великий игрок с великим игроком.
– Спасибо, – ответил я. – Только я не игрок.
Все задвигались одновременно, в мой мир ворвались звуки, я ощутил дуновение ветерка, невольно позавидовал: вот бы мне так уметь! Но с Сатаной, видимо, вообще другой принцип: все происходит в моем сознании, а в таком случае может укладываться в сотую долю секунды.
С другой стороны, возможно, не все так просто: как-то, помню, Сатана отодвинул кресло ближе к окну, а когда исчез, кресло там и осталось наяву.
Может быть, материальным делаем мы сами нашей верой в него? Не знаю, но в одном уверен твердо: он существует. И как противник – он самый сильный. Вечно живущий, бессмертный и неуязвимый.
Сейчас он уверен, что все еще успешно руководит мною, и на первый взгляд это абсолютно так. Он делает ставку на прогресс, что в конечном итоге избавит мир даже от Господа, я тоже стремлюсь к прогрессу и ускоряю его всеми фибрами.
Но один пустячок Сатана не принимает во внимание… Да, сейчас церковь подобно пылающему факелу освещает тьму невежества и ведет народы по пути цивилизации, но я знаю, и он знает, как с развитием прогресса она превратится в санитарный обоз, что тащится позади и подбирает искалеченных, раненых, престарелых, разочарованных, упавших духом…
Как я понимаю, если так вот все пойдет по естественному пути, со временем от церквей останутся только руины наподобие утонувших в лесах пирамид ацтеков и майя. А саму веру будут вспоминать как нечто смешное, нелепое и допотопное…
Сатана морщится, когда напоминаю о Великих Войнах Магов. Он все еще уверен, что никакого просчета в его выкладках нет, просто почему-то все вдруг рухнуло. Но расчеты не виноваты, он знает, что должно быть не так…
В этот раз я попытаюсь на развилке свернуть в нужную сторону. Хотя на какой развилке? Развилок нет, как и дороги. Я в любой момент могу поворачивать хоть вправо, хоть влево. Историю нельзя повернуть вспять, но вкривь и вкось – сколько угодно!
В отличие от Сатаны я понимаю, что именно сильная церковь и не дала бы грянуть Великим Войнам Магов. Церковь вообще всегда против войн, но у нее недостаточно сил, чтобы не дать возгореться пожару, их достаточно только минимизировать ущерб…
Но если будет сильной, если я смогу ее удерживать сильной и злой…
Сэр Макдугал придержал коня, я поравнялся с ним, он сказал жизнерадостно:
– Мудрецы говорят, что надо либо уметь побеждать, либо… уметь дружить с победителем! Но побеждать все-таки лучше, не так ли?
Я пробормотал:
– Конечно, в борьбе со здравым смыслом победа будет за нами. Сатана не пройдет.
Он замолчал ошарашенный, а другие, видя, что мы беседуем и я еще не убил сэра Макдугала, нарушившего ход моих майордомьих мыслей, начали подъезжать, лица и взгляды у всех заинтересованные донельзя. Почти у всех топорщатся седельные сумки, у многих пояса отвисают от добавочной тяжести.
– Ваша светлость, – спросил он робко, – если мы победили этого… то придется драться и с другими?
– Маги, – сказал я, – существа заносчивые, нас за людей не считают. Но, в отличие от нас, осторожничают и свои жизни берегут. Этот тоже не думал, что получит отпор! Думаю, присмиреют, видя судьбу их товарища. Всякий, кто сдуру рискнет останавливать наше крестоносное воинство, проиграет.
Второй спросил быстро:
– Маги тоже признают вашу власть?
– Об этом я не думал, – ответил я честно. – Мне достаточно, если останутся в сторонке. Меня не трогают, и я не трону. Нейтралитет меня устроит.
В небе в сказочной пышности расцветают исполинские алые и багровые розы, нежнейшие, воздушные, сердце замирает от трепета и благоговения вселенской красотой, чувствуешь величие и сопричастие с актом творения мира, зрелище поистине библейское, мифическое…
Все это громоздится пурпуром воздушных гор, там целые хребты, вулканы, огненные бездны с кипящей лавой, пропасти.
Я то и дело поднимал голову, багровый закат постепенно охватил всю западную часть неба, облака перестали двигаться, застыли, красные снизу и угольно-черные сверху. По земле пролегли длинные тени, слились воедино, и наступило благословенное время летучих мышей, когда им разрешено вылетать из нор и носиться призрачными тенями на грани дня и ночи.
