– Это вы так стараетесь меня оскорбить?
Я ахнул.
– Что? Да я скорее зарежусь! Или брошусь грудью на ваш острый, как мой меч, взгляд, чтоб вам было приятнее, женщины в глубине своей души все кровожадные, правда? Я переполнен, просто лопаюсь от почтения и даже почтительности к вам, ваша светлость! Я понимаю, почему у ярла Элькрефа сердце горит и рвется из-за вас…
Она вздернула надменно подбородок, но женское любопытство есть даже у гордых женщин, спросила помимо воли:
– Почему?
– Вы не просто красива, – сообщил я. – У вас особая стать! Вам будут поклоняться даже самые гордые воины, ибо вы – королева воинов! Вокруг вас женщины жеманные, манерные, флиртующие, кокетничающие, лживые – это все оправдывается женскостью, у вас этого ничего нет, но именно вы – Настоящая. И, увы, пока не вижу мужчины, который был бы вас достоин.
Она слушала, лицо теряет надменность на глазах, и хотя уши еще не развесила, но рот слегка приоткрылся, уж комплименты я говорить умею, здесь ума не надо. А я говорю очень убедительно, делаю лицо, повожу руками и плечами, подчеркивая значимость и весомость слов сына степи, что всегда прав уже потому, что сын степи и не растлен отвратительными и насквозь лживыми городскими нравами.
Наконец она опомнилась и, снова выпрямившись, постаралась взглянуть на меня с прежним высокомерием высокорожденной, что пытается вспомнить, как зовут это вот двуногое. Их много тут суетится, богатых и знатных, а это вообще какое-то безродное…
На соседней аллее показались две девушки из ее свиты, за ними топают, нетерпеливо сокращая расстояние, разряженные кавалеры из числа глиноедов. Вообще-то тиборцы, но когда вижу таких вот нафуфыренных мужчин, даже я их зову глиноедами без всякого усилия над своей политкорректностью.
Девушки сделали движение перейти на нашу сторону, но Элеонора нетерпеливым жестом отбросила их, как ранее сорванные листья.
Там притихли и поспешно удалились мелкими шажками. Я вытащил из кармана жемчужину и без поклона протянул принцессе, с подчеркнутым равнодушием глядя ей в глаза. Она все смотрела мне в лицо, стараясь уловить какие-то признаки почтения, услужливости, преклонения, но я глядел с вялым интересом, как на красивую женщину, и ждал с раскрытой ладонью человека, который не просит, а дает.
Она наконец опустила взгляд, лицо дрогнуло, брови в изумлении взлетели на середину лба. Не отрывая зачарованного взгляда от жемчужины, прошептала:
– Черный перл…
– Ага, – сказал я. – Он самый и есть. Там их, как грязи. Да вообще-то и похожи…
Она вскрикнула:
– Что? Эта драгоценность для тебя похожа на комок грязи?
Я взял ее за руку, она протестующе дернулась, но я разжал ей ладонь, опустил в нее жемчужину.
– Я так и думал, – сказал я с иронией, – что вас это… ха-ха!.. заинтересует.
– Заинтересует? – повторила она, словно в трансе, я все еще держал ее за руку, а принцесса смотрела мне в лицо, позабыв властно убрать ее из грубой лапищи дикого варвара. – Ну… это же черный перл…
– Черный, – согласился я, чувствуя, как ускоряется работа сердца, но замедляется речь и делается косноязычной. – Как ночь… беззвездная и безлунная…
Когда вот так наши тела почти вплотную, ей приходится слегка задирать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Суровость и величие в этом случае испаряются без следа, даже гордость, из-за которой получила прозвище, не видна. Только прекрасные глаза, обрамленные дивными длинными и густыми ресницами, красиво загнутыми, только взгляд, в котором все отчетливее проступает…
Я сделал над собой титаническое усилие, выпустил ее руку и отступил с поклоном пониже, чтобы скрыть выражение лица.
– Рад, – произнес я заплетающимся языком и хриплым голосом, – что вам понравилось… Любуйтесь… а я пошел, пошел, пошел…
Уже перед самым поворотом меня догнал ее звонкий голос:
– Погоди!
Глава 7
– Как ты ее сумел добыть? – спросила она меня в спину почти контролируемым голосом, я понял, что если обернусь достаточно медленно, она возьмет под контроль и всю себя. – Как ты сумел?
Я обернулся медленно, мы же сыны степей, когда поворачиваемся чересчур быстро, что-то там в этикете нарушаем, когда слишком медленно – мы сами себе этикет.
Элеонора Гордая, принцесса и дочь короля Жильзака Третьего, надменно выпрямившись, уже смотрела на меня милостиво, но со снисходительным интересом крайне благородной особи.
Я хотел было ответить, не сходя с места, но, боюсь, принцесса приблизится сама, деревянными шагами вернулся и заставил себя врасти в дорожку в двух шагах от нее и даже пустить корни.
Она смотрела с легкой улыбкой, красивая и гордая, женщина не из этого века.
– Вам в самом деле, – спросил я медленно, – такое весьма любопытственно?
– Да, – произнесла она все еще ровным и уже контролируемым голосом. – Даже очень.
Я смотрел бараньим взглядом, рассказать – не проблема, важно выбрать интонацию, да слова можно подобрать такие, что вызовут любой эффект вне зависимости от того, что рассказываю…
Она смотрела мне в лицо, я чуть вздрогнул, не веря своим глазам, на бледных аристократически зауженных щеках принцессы медленно и очень четко проступил нежнейший румянец. В ее темных, как лесные омуты, глазах проступило замешательство, слишком непривычная ситуация для гордой и привыкшей только повелевать, распоряжаться и одаривать.
Я не стал ждать, когда приблизится вплотную, все равно не прижмется и не станет срывать с меня одежду, сама извиваясь, как гадюка на сковородке, в этом мире инициатива исходит только от мужчин, выпрямился и спросил в высокомерном удивлении:
– А пристало ли скромной и целомудренной девушке слушать подробности, как мужчины пируют, что говорят и что обсуждают в буйном хмелю?
Она переспросила, проигнорировав насчет скромной и целомудренной:
– На пиру?
– Ну да.
– Вам это подарили на пиру?
– Точно, – подтвердил я.
Она смотрела с непониманием в крупных строгих глазах, что уже не строгие.
– Кто мог оказаться настолько щедр?
Я пожал плечами, надеясь, что это выглядит внушительно. Мне вообще надо почаще ими двигать, у меня там и размах и хорошо развиты так называемые эполеты. Когда двигаю, всякий невольно переводит на них взгляд. Женщины поправляют прическу, чтобы подчеркнуть, какие у них пышные волосы, заодно приподнимая и демонстрируя в выгодном ракурсе грудь, а я, значит, двигаю.
– Кто мог? – переспросил я в изумлении. – Огры, конечно. Которые живут в подводной… и надводной части Великого Хребта. Им эти жемчужины попадаются постоянно.
Она ахнула, отшатнулась.
