Я отступил на шаг и сказал тверже:
– Ваше Высочество, я вижу, вы весьма и зело заняты. Не буду вам докучать своим присутствием.
Я был уже возле двери, как меня догнал ее негодующий возглас:
– Десятник Рич!
Не поворачиваясь, хотя это вообще-то хамство, но я сам везде видел, как в таких случаях почему-то не поворачиваются, уж и не знаю, ерунда какая-то, спросил надлежащим голосом:
– Да, Ваше Высочество?
– Да повернитесь же, – потребовала она раздраженно. – Не с вашей же спиной разговаривать!
Но разговаривают же, мелькнула мысль, хотя и выглядит глупо. Какой-то совсем другой мир, условный, но я-то в реальном, и я медленно повернулся. Принцесса, забыв про птичек, смотрит на меня с гневом и в то же время как-то беспомощно.
– Да, – повторил я, – Ваше Высочество?
Она сказала требовательно:
– Подойдите. Не кричать же через весь зал.
Тоже верно, хотя я видел, как кричат, но приблизился, она величественно повела в мою сторону темными загадочными очами.
– Слуги говорят, вы снова не ночевали.
– Да все по бабам, – ответил я со вздохом. – Из-за них все проблемы.
Она внимательно посмотрела мне в лицо.
– А вот и не врите, – произнесла она строго. – Все мои женщины говорят, что вас и близко возле них не было.
– Они тоже шляются по кабакам? – поинтересовался я.
Она покачала головой.
– И там вас не было. Я послала проверить… беспокоилась, чтобы гонцу из дальнего племени утеснений и обид никто не чинил. Вас просто не было в городе!.. Да и ваш конь загадочным образом исчез из конюшни…
Я поинтересовался мирно:
– Конь? А при чем тут конь?
– Но как-то же надо передвигаться сыну степей?
Я сказал многозначительно:
– Принцесса… в мои таланты входит не только умение ладить с женщинами.
Она прищурилась, быстро посмотрела по сторонам.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, – ответил я невинно, – что сказал. Я еще тот орел! И даже деревья клюю. Временами, но часто.
– Где вы были на этот раз, загадочный вы человек?
Я ответил, глядя честнейшими глазами:
– Где еще быть сыну степи? Вышел за город, чтобы подышать свежим воздухом. И до утра сидел, смотрел на звезды. Мы, степняки, такие романтики, такие романтики… Сами себе удивляемся. А вы так забеспокоились, что мне будут утеснения?
Она чуть-чуть пожала плечами.
– Вы слишком быстро заводите врагов. И не самых мелких.
– Я сам не мелочь, – заметил я скромно.
Она покачала головой, на лице в самом деле отразилась тревога.
– Я не о том… Мне кажется, вы сильно раздражаете конунга Бадию. Он терпит, слишком могущественен чтобы обращать внимание на мелочи, но его люди смотрят на вас очень зло… И вообще, я видела вас в моих снах… вам грозят неприятности.
– Сны брешут, – сказал я твердо.
– Но бывают же вещие? – возразила она.
Я пожал плечами.
– Господь иногда может послать нечто… предупреждающее, но дьявол настолько все исказит, перевернет и перепутает, что такие сны лучше вообще не рассматривать. Даже, если посланы самим Богом. Проснулся и – забыл.
– Существуют мудрецы, – напомнила она, – занимаются только снами!.. Ох, что ты делаешь…
Птичка испуганно отпорхнула на другую строну клетки, а принцесса потерла клюнутый палец.
– Дикая все еще, – сообщила она, как бы извиняясь за невоспитанную птичку, тоже, наверное, дочь степей. – Но привыкнет…
– Привыкнет, – согласился я. – Ярл Элькреф уже клюет из вашей руки. Но сонники, составленные вашими мудрецами, воспринимают всерьез только тупые бабы из простонародья.
Она улыбнулась, глаза хитро прищурились.
– Вы отказываетесь узнавать о содержании снов… в которых были вы?
Я заколебался, кто из нас не хочет слушать о себе любимом, но вскинул голову и ответил, надменно выпятив подбородок:
– Разумеется. Я мужчина, а не эта самая…
– Кто?
– Баба.
– Женщина?
– Баба, – повторил я. – Баба от женщины, как плотник от столяра… Баб много, женщины – редкость. Многие из мужчин даже не знают, что женщины в самом деле существуют…
Она произнесла с иронией:
– Что, так и не встречали?
Я помолчал, чувствуя, как из самых глубин, накрытых плотной тяжелой крышкой, пытаются пробиться наверх горькие воспоминания.
– Встречал.
Она помолчала, наблюдая за мной, лицо медленно смягчилось, стало почти женским, а голос впервые прозвучал без командной нотки:
– Я коснулась вашей старой раны… простите.
Я чувствовал, как из меня рвется тяжелый вздох, пытался подавить его или как-то замаскировать, мы не любим, когда зрят наши слабости, но принцесса все равно ощутила, глаза странно мерцают, на лице проступило глубокое сочувствие, и она стала удивительно красивой без всякой валькиристости.
– Ничего, – ответил я сдавленным голосом.
– Все еще кровоточит? – спросила она тихо.
– Жизнь продолжается, – ответил я. – Жизнь продолжается, ваша светлость! Все проходит, как сказали однажды мудрому Соломону еще более мудрые. И он велел эти слова вырезать на своем кольце, как единственные в мире слова, что и радуют, и печалят одновременно.
Она сказала с сочувствием:
– Вы молоды, Рич. Надеюсь, еще встретите ту, что будет достойна вас. Например, при нашем дворе множество замечательных женщин…
Я поморщился, покачал головой.
– Здесь, как я вижу, только два типа женщин: одни не могут рассказать анекдот, другие не могут его понять.
Она посмотрела на меня несколько удивленно.
– В самом деле? И к какому типу вы относите меня?
Я в великом удивлении развел руками.
– Ваша светлость, вы при чем?.. Я говорю о женщинах!.. Вы же это самое… как бы поточнее… принцесса, во! Вы символ, олицетворение, вы вне всяких типов и правил. Это значит, что сами вольны выбирать, к какому из этих типов принадлежите.
Она чуть откинулась на спинку кресла, презрение во взгляде начинает выливаться наружу, предсказывая зарождающееся цунами.
– А не приходит в голову, что бывает и третий тип?
– Конечно, приходит, – ответил я с восторгом, – мы, мужчины, романтики, всю жизнь в поисках чудес. А чтоб себя утешить в бесплодных поисках, придумали красивую отмазку, что счастье не в самом счастье, а в долгой и трудной к нему дороге. В отличие от женщин, мы действительно любим все красивое! И потому себе брешем чаще и больше, чем вам.
