Чудовищная старуха с неопрятными крыльями некрасиво распласталась на полу, окровавленное острие меча торчит из спины победно и красиво, тягучие красные капли стекают по лезвию и вливаются в общую темную лужу на полу.
– Это… она? – прошептал вьюнош.
– Она, – подтвердил я. – А может, он. Хотя гарпии вроде бы всегда самки… А ты как думаешь?
Он вздрогнул, посмотрел на меня расширенными глазами, потом перевел взгляд снова на гарпию.
– Н-не знаю…
– Философский вопрос, – согласился я. – Откуда они берутся, не задумывался?
– Н-нет…
– Все о бабах, – сказал я понимающе, – а когда о мироздании?
Бородач наконец поднялся, потер ушибленную спину, но сперва посмотрел не на чудовище, а на разбитое окно.
– Говорил же, – проворчал он, – надо решетки… А мне: здесь дворец, а не тюрьма…
– Истину глаголишь, – сказал я. – Ладно, забирайте на кухню. Принцесса Элеонора обожает жареные лапки гарпий. Только меч заберу…
Вьюнош послушно ухватил гарпию за ногу, а медлительный бородач все еще смотрел на дыру на месте окна, где красиво и задумчиво мерцают холодные звезды…
– Она как знала, – сказал он задумчиво, – куда лететь.
– Знала, – подтвердил я. – Прямо на мой меч. Летела и кричала, чтобы я обнажил и держал обеими руками вот так… Знала, что принцессе Элеоноре восхотелось жареных лапок…
Вьюнош, пыхтя и упираясь, дотащил гарпию до распахнутой двери. Распростертые крылья, что волочатся бессильно сзади, застряли, но бородач двумя умелыми пинками, ломая хрупкие кости, забросил их на окровавленное тело.
– Спокойного отдыха, – сказал он угрюмо. – Мы пришлем кого-нить затереть кровь. Развлекаться вы умеете, как вижу.
– Да, – согласился я, – по-простому, по-степняцки. Нас с конунгом Бадия скоро будет здесь еще больше. Вот тогда и увидите, как отдыхают степняки!..
Вьюнош спросил опасливо:
– А как?
– По выходным начнем насиловать всех, – объяснил я со знанием дела, – кто выйдет на улицу. По праздникам обычно поджигаем город и веселимся, глядя, как трусливые глиноеды гасят огонь… Ладно, все увидите очень скоро! А пока пришлите затереть кровь, но лучше двух. И попышнее. Вот здесь и здесь.
Вьюнош помрачнел, это его город, а сам он глиноед, а бородач, что уже скопил денег и скоро уедет, ухмыльнулся и посмотрел уже по-свойски, мужчины понимают в таких делах друг друга без лишних слов.
– Я сам отправлю именно таких.
– Спасибо, – сказал я.
Глава 13
Магистр может прислать кого-то и половчее этой гарпии, я дождался, когда утихнут шаги стражей, уволакивающих труп, неслышно выскользнул следом, на лестнице выше никого, а оттуда незаметно спустился по висячему мостику в сад.
Присланные девушки решат, что я не дождался их и в нетерпении отправился искать утех у других, более быстрых и расторопных, но вряд ли признаются, что меня не застали…
Так же незаметно, используя все виды маскировки в этом шумном и никогда не засыпающем муравейнике, где даже мышь не ускользнет от зоркого глаза, я проскользнул к хозяйственным постройкам, а там тихонько пробрался к конюшням.
Конь покосился в мою сторону с некоторым недоумением, мол, зачем покупал, если летаешь, а я прошептал ему на ухо:
– За небом магистр все еще присматривает… возможно. Во всяком случае, береженого Бог бережет.
Он фыркнул, но кивнул, соглашаясь, что конных сотни тысяч, за всеми не усмотришь, так что да, хозяин у него не последний дурак, хоть и при оружии. Вообще-то и я так думаю, хоть и поступаю часто, как наипоследний, но это редко, совсем редко, не чаще трех раз в день, а вообще-то я осторожный и предусмотрительный. Хотя бы потом. Как и умный.
Выехал я через боковые ворота, стараясь не попадаться принцессе на глаза, пусть считает, что отсыпаюсь после ночки у спасенной прачки.
Миновав крепостную стену, я свернул с проторенной дороги, где тесно от двигающихся в обе стороны лошадей и повозок. Слева тропка уходит в густой кустарник, а дальше роскошная роща из могучих олив, высоких и кряжистых разом.
Здесь тропки не нужны, между деревьями просторно и сухо, копыта стучат ровно, ажурная тень от веток колышется по земле, легкая и невесомая, как женская вуаль.
Мы почти пересекли рощу, когда я услышал впереди конский храп и мужские голоса. Отряд всадников окружил поляну, в центре могучий дуб, ну еще бы, без дуба в таких важных и нужных делах юриспруденции не обойтись, с одной толстой ветви уже свисают четыре одинаковых петли. Шестеро крепких воинов подтаскивают к ним четверых связанных, но упорно отбрыкивающихся мужчин. Остальные, не покидая седел, гогочут и отпускают веселые шуточки. У нас, мужчин, свой юмор, красивый и мужественный.
На краю поляны еще четверо коней с пустыми седлами. Как я понял, их хозяевам сейчас как раз надевают эти волосяные украшения на жилистые шеи.
Я подъехал ближе, помахал рукой в приветствии и показывая, что не враг, поинтересовался:
– Вешаете?
На меня оглянулись, как на еще одного зрителя, что пробирается в передний ряд театра, наступая на ноги.
Один из театралов ответил со смешком:
– Нет, что ты!.. Просто вздернем… га-га-га!
– Ха-ха-ха, – поддержал второй.
– Хо-хо-хо, – сказал третий.
– Что-то важное? – спросил я.
Всадник отмахнулся.
– Было бы важное, в город бы отвезли. А так… простые конокрады! Таких без всяких штучек.
Я всмотрелся в лица приготовленных к позорной казни. Трое – простые мужички, хоть и бывалые с виду, четвертый – тертый калач и сейчас зыркает по сторонам злобно, до последнего мгновения выискивает шанс вырваться на свободу. Даже с петлей на шее никак не смирится, что попался, что взяли по пьяни, видно по опухшей морде… Конокрадство – плохо, за это вешать надо, но сейчас я сам почти конокрад и вообще нарушил больше законов и заповедей, чем эти все четверо, а меня вот все еще не вешают и не четвертуют, так что не зря в моей мохнатой душе шевельнулось сочувствие к менее удачливым и более криворуким.
– Сколько стоят кони, – спросил я, – что они украли?
На меня начали оглядываться с интересом. Старший, могучего сложения десятник, прорычал с подозрением:
– А что, готов заплатить?
– Если поступят ко мне на службу, – ответил я. – Надоело самому седлать и расседлывать… Да и вообще, могу же я хоть кем-то покомандовать? На что тогда и деньги? Надо же пить, гулять, гонять слуг туды-сюды…
Всадники снова захохотали, старший нахмурился.
– Цены четырех коней – мало, – заявил он. – Еще штраф, плюс наше время по их поимке…
