Он прервался, чтобы обратиться к Холмсу, который уже отошел от ночного столика и внимательно рассматривал большой и на редкость уродливый платяной шкаф, стоявший у дальней стены:
– Итак, мистер Холмс, вы видели достаточно?
– Да, инспектор, благодарю вас. А теперь мне бы хотелось побеседовать с мисс Батлер. Если бы мы могли переговорить в столовой, я был бы вам бесконечно обязан.
Нидем пожал плечами, но отнесся к этой просьбе с насмешливой покорностью, а не с раздражением.
– Если вы полагаете, что это что-то даст… – сказал он, спускаясь впереди нас по лестнице. – Мисс Батлер уже самым исчерпывающим образом рассказала мне о том, что произошло здесь сегодня вечером, и я вполне удовлетворен ее показаниями. Однако я должен настаивать на своем присутствии во время вашей беседы.
– У меня нет возражений, – ответил Холмс. – Но есть одно условие, а именно: вы позволите мне вести беседу так, как я считаю нужным.
– Как вам будет угодно, мистер Холмс, – согласился Нидем, распахивая дверь в глубине холла и отступая в сторону, чтобы мы могли пройти.
Как и в спальне, мебель в столовой была тяжелой и старомодной (в данном случае из черного дуба), включая стол, за которым могло разместиться десять персон, и буфет с затейливой резьбой.
– Какой от этого прок, Холмс? – спросил я, когда инспектор зажег газовые лампы и ушел за мисс Батлер, оставив нас одних. – Пока что все улики подтверждают вину Перрота. Как выразился Нидем, это примитивное дело. Вы, несомненно, только теряете время, занимаясь им.
– Единственное, что в данном случае примитивно, – это мозги инспектора, – возразил мой старый друг. – Вы меня удивляете, Уотсон. Ведь мы уже получили важнейшее доказательство.
– В самом деле? – Я был изумлен. – Какое же именно?
Я обнаружил, что обращаюсь к спине Холмса, так как он отошел к буфету и принялся его осматривать. Сначала выдвинул ящики и бегло заглянул в них, потом открыл дверцы нижнего отделения.
– Холмс, какое доказательство мы обнаружили? – повторил я, начиная раздражаться.
Хотя ставкой была жизнь нашего клиента, Холмс, судя по всему, не отнесся к делу с должной серьезностью.
– Ну конечно же, доказательство преступного умысла, – ответил он, закрывая дверцы буфета и выпрямляясь. Его рука была небрежно засунута в карман.
– Преступного умысла?!
Я не успел обсудить с ним это поразительное утверждение, так как раздался легкий стук в дверь.
– Войдите! – пригласил Холмс, и в комнату вошла женщина, как я предположил, мисс Батлер. За ней следовал инспектор Нидем.
Она вошла почти бесшумно, только зашуршали, коснувшись ковра, длинные черные юбки. Этот тихий звук замер, когда она остановилась посреди комнаты.
– Вы хотели допросить меня, джентльмены? – осведомилась она.
Я могу говорить только за себя, но, на мой взгляд, это была одна из самых обворожительных женщин, каких мне приходилось видеть. Судя по выражению лица моего друга, его также поразила внешность экономки.
Она не была красива – это слишком банальное определение. Правда, если бы меня попросили описать ее наружность, пришлось бы прибегнуть к традиционным фразам. Стройная и грациозная, она едва ли достигла двадцати восьми лет.
Если бы вы стали добиваться дальнейших подробностей, я бы добавил, что меня особенно поразила ее бледность. Эта деталь кажется странной, но то было одно из первых запомнившихся мне впечатлений.
Она была в черном. Простое платье с длинными рукавами и высоким воротом не оживляли никакие украшения, ни брошь, ни ожерелье. На этом мрачном фоне выделялись руки, сложенные на груди, и бледный овал лица, походивший на камею. Казалось, и лицо, и руки высечены из какого-то полупрозрачного материала, из которого вырезают геммы.
Единственным цветным штрихом были ее волосы и глаза, тоже бледного оттенка. Тускло-золотистые пряди, разделенные посредине пробором, уходили от лба двумя сверкающими крылами – прическа столь же простая, как фасон ее платья. Светло-серые глаза выглядели почти прозрачными.
Однако никакой эпитет не передаст странного, почти неземного сияния, исходившего от ее волос и глаз.
В этой женщине чувствовались спокойствие и уверенность, чуть ли не властность, необычная для такой молодой особы, а также острый ум.
Ее появление сильно меня взволновало.
Холмс быстро пришел в себя и, отодвинув от стола стул, предложил ей сесть.
Должен признаться, что только через несколько минут, когда я и сам уселся, ко мне вернулась способность воспринимать вопросы, которые задавал ей Холмс. И даже тогда моим вниманием время от времени полностью завладевала мисс Батлер.
Она замерла, положив на стол руки. Ее бледное спокойное лицо было обращено к Холмсу. Женщина не замечала ни меня, ни инспектора Нидема, который, усевшись рядом со мной, слушал беседу, улыбаясь с видом человека, который уже слышал все это раньше и не ожидает узнать ничего нового.
Сначала Холмс спросил ее о визите Перрота, побывавшего в тот день в доме. Она подтвердила время его прибытия и ухода, а также тот факт, что дверь кабинета была заперта по приказу мистера Раштона.
Затем Холмс расспросил о вечерней трапезе, и именно с этого момента я вполне оправился и начал более внимательно слушать ее ответы.
– Мы ужинали в обычное время, в половине восьмого, – сказала мисс Батлер тихим приятным голосом. И речь, и манеры были спокойные и неторопливые. – Нам прислуживала за столом Летти, горничная. Когда ужин был закончен, мистер Раштон перешел в гостиную, а я осталась наблюдать за тем, как убирают со стола. После этого я пошла на кухню, чтобы обсудить с кухаркой миссис Уильямс меню на следующий день. Затем я присоединилась к мистеру Раштону в гостиной, прихватив с собой шитье.
– В какое время это было? – осведомился Холмс.
Он пристально наблюдал за мисс Батлер, подавшись к ней через стол.
– Незадолго до половины девятого. Часы в гостиной пробили полчаса вскоре после того, как я уселась. Я пробыла в комнате самое большее десять минут, когда мистер Раштон пожаловался, что плохо себя чувствует.
– Плохо? Как именно?
– Он сказал, что его тошнит. А еще говорил о резях в желудке и жжении в гортани. Я предложила вызвать доктора Ливси, который живет неподалеку, но мистер Раштон отказался. Он сказал, что, вероятно, это всего лишь несварение из-за пирога с ревенем, который мы ели за ужином, и все быстро пройдет. Но вскоре он решил отправиться в постель, так как все еще неважно себя чувствовал.
– Время? – спросил Холмс. Он вынул маленькую записную книжку и с карандашом в руке ждал ответа.
Мисс Батлер спокойно на него взглянула:
– Думаю, это было примерно без десяти девять, но я не обратила внимания. Я проводила мистера Раштона наверх и подождала в своей комнате, пока он подготовится ко сну, затем постучала в дверь его спальни, чтобы осведомиться, не нужно ли ему чего-нибудь.
