Исчезнув на неделю, Россетти нашелся в одном из заброшенных контейнеров на складе продовольственных товаров в гавани Хохсгхафен. Среди мешков с рисом – они давно прохудились, рис высыпался и занял все свободное пространство; им оказался забит даже рот бывшего стрелка, зрелище довольно впечатляющее. Каким образом Гвидо попал на отдаленный склад – неизвестно: машина, которая значится в собственности Россетти (новенький пижонский «Шевроле-Корветт») так и осталась стоять в подземном гараже его дома. Ни на одной из находящихся поблизости от склада камер наблюдения спортсмен зафиксирован не был. Ничего не дал опрос персонала, а также водителей и сопровождающих фур – тех, кого удалось отыскать. Ничего не дал обыск в квартире Россетти: никаких бумаг, кроме счетов и банковских выписок, аккуратно собранных в пронумерованные папки. В отдельной папке хранилось все, что касается бытовой техники: паспорта и инструкции по эксплуатации. Стиральная и кофе– машины, микроволновка, пароварка, кухонный комбайн, два телевизора, два телефона, музыкальный центр 2001 года выпуска, компьютер «MacBook Air». Вся техника оказалась на своих местах, – вся, включая шейкер и блендер. Из телефонов нашелся лишь один – отслуживший свой срок «Сони Эриксcон», а вот ноутбук бесследно исчез. Единственное, что осталось от него, – шнур питания: аккуратно сложенный, он лежал в верхнем ящике стола.
Этот шнур чрезвычайно беспокоил Мишу. Кто вынес мак из квартиры – сам Россетти или кто-то другой? От дома стрелка до Хохсгхафена не меньше получаса езды – почему он не воспользовался собственной машиной? Или Россетти не планировал оказаться там, где в результате оказался, а просто вышел в соседний бар выпить кружку пива?
Россетти не из тех, кто заливает в глотку пиво. Он ведет трезвый образ жизни – об этом Мише сообщила его соседка, фрау Дурстхофф. Раз в две недели, за небольшую плату, она убиралась в его доме, – кому, как не ей, знать о привычках стрелка?
– Гвидо – прекрасный человек, – заявила она Мише. – Вежливый и предупредительный. И ценит порядок.
– А… кто-нибудь заглядывал к нему?
– Говорю вам, порядок для него – превыше всего. Девок он не водил.
– Может быть, приятели забегали на огонек? Навещали родственники? Вы никого не видели?
– Насчет родственников скажу так: был он один на всем свете. Один-одинешенек.
Миша и чопорная фрау стояли у стены, густо увешанной фотографиями. Четыре десятка снимков одинакового размера и в одинаковых рамках, все вместе они образуют правильный четырехугольник – это ли не иллюстрация маниакальной приверженности Гвидо к порядку? Тренировки, соревнования, награждения, – Россетти окружают только и исключительно мужчины. Немногочисленные девушки на снимках, скорее, досадное недоразумение или часть ритуала. В лучшем случае они держат перед собой небольшие подносы с медалями, иногда – цветы. Цветы предназначаются тем, кто стоит на пьедестале, Гвидо Россетти здесь – величина постоянная. Переменными являются все остальные, среди них – Готфрид Шолль и… NN.
Миша давно заприметила сладкую парочку, хотя они и разведены в пространстве: фотография с Шоллем – вторая в верхнем ряду, фотография с NN — восьмая в нижнем. По снимкам сложно понять, какие отношения связывают всех троих. Дистанция между ними – не короче, чем между Гвидо и цветами, Гвидо и кубками, свое личное пространство он блюдет свято.
– Вот он, – старуха тычет пальцем в Шолля.
Это – тот самый ответ, который надеялась получить Миша. Вернее, часть ответа. Если бы фрау Дурстхофф признала бы и еще и NN!..
– Больше никого не узнаете?
– Узнала – сказала бы. Мне скрывать нечего.
– Россетти представлял вас друг другу?
– С чего бы? Лицом к лицу мы столкнулись только один раз. Я возвращалась с рынка, а они как раз выходили из дому – Гвидо и тот человек. Просто поздоровались и все. А еще один раз, месяца два назад, я видела как он поднимается по лестнице. Кажется, бедняжку он не застал.
«Бедняжка» – никто иной, как покойный стрелок. Старуха расстроена известием о его гибели, это видно невооруженным взглядом.
– Почему вы так решили?
– Слишком быстро он спустился. И пяти минут не прошло.
– Понятно. Вы ведь часто бывали здесь, не так ли?
– Раз в две недели на протяжении последних десяти лет.
– Ничего из обстановки не нарушено? Ничего не пропало? Посмотрите внимательно.
– И смотреть нечего. На столе стоял компьютер, теперь его нет. Все остальные вещи на местах.
– Россетти не брал его с собой, когда куда-то уезжал?
– Уж не знаю, брал или нет. А при мне этот компьютер и на сантиметр не сдвигался, – пожевав губами, сказала фрау Дурстхофф. А потом неожиданно добавила. – Что-то не так.
– Что?
– Ханне-Лори куда-то запропала.
– Кто такая Ханне-Лори?
– Одна девушка.
– Девушка Гвидо? – переспросила Миша, ухватившись за блокнот.
– Это было бы славно. Если бы она стала девушкой нашего бедняжки. Правда, теперь ей пришлось бы тяжело, – пробормотала старуха. – Так что – все к лучшему.
– Кто такая Ханне-Лори?
– Может, звали ее по-другому, а только для меня она была Ханне-Лори. Снялась с бедняжкой на фото. А оно висело вот тут, – дурстхоффский палец уткнулся в третий ряд. – А теперь здесь толстяк и два китайца. Видите?
Миша никак не могла взять в толк, о чем ей хочет сказать старуха. И лишь спустя какое-то время ситуация прояснилась:
– настоящая Ханне-Лори была подругой юности дотошной фрау, а девушка с фото (ныне куда-то исчезнувшая) лишь походила на нее;
– место на стене, которое когда-то занимала Ханне-Лори, теперь оккупировали улыбчивый толстяк лет сорока и азиаты с ружьями (очевидно, этот групповой снимок был сделан после окончания стрельбы);
– еще несколько фотографий покинули свои привычные места и оказались совсем не в том ряду, в каком находились изначально.
Стоит ли заострять внимание на таких мелочах? В конце-концов, Россетти сам мог перевесить фотографии, избавиться от надоевшей ему Ханне-Лори и заменить его азиатами, но тогда… кто занял место азиатов?
Церемония награждения, где Гвидо красуется на второй ступеньке пьедестала, – так утверждает Дурстхофф (отличная, все-таки, зрительная память у старушки!). Но и чертова церемония ей знакома, ее просто переместили в другой ряд.
Ханне-Лори повезло меньше – она исчезла навсегда. Из этого следует только один вывод: на стене повис «чужак». Миша еще раз пристально взглянула на стену: соревнования, тренировки, с полдесятка пати в честь победителей – строгий дресс-код и шампанское. От цветных и черно-белых фотографий рябит в глазах, но если присмотреться внимательнее… В чередовании цветов есть какая-то система. Определенно. В самом верхнем ряду и в самом нижнем черно-белых снимков больше всего: по три с каждой стороны. Во втором и третьем – они занимают промежуточные места – второе и восьмое соответственно. Черно-белые китайцы переехали в третий ряд, черно-белая церемония заняла их место во втором, дальше проследить цепочку без помощи фрау Дурстхофф не удастся.
