– И… что это означает?
Перед лицом Вересня неожиданно всплыла круглая и лоснящаяся, как блин, физиономия вахтерши из бассейна Олимпийского резерва. «Ходють тут всякие… Хозяйство свое полоскать! Никакой хлорки на вас не напасешься!»
– Что Лоденбаха первоначально макнули в бассейн, – сказал он.
– Правильно мыслишь, Боря, – одобрил гипотезу следователя Кукушкин. – Макнули. А, может, и продержали какое-то время.
– Уже мертвого? – Литовченко вскинул бровь, что должно было означать крайнюю степень удивления.
– Еще раз повторю. В воду ваш клиент попал, будучи застреленным.
– Но это же фигня, Генрихович! К чему такие сложности? Чувака убивают, а затем, почему-то топят тело в бассейне. Но и этого мало. Перевозят в водоем в ста километрах от города. В чем логика?
– Ты у меня спрашиваешь?
– У тебя. Ты же – наука.
– Боюсь, на этот вопрос судмедэкспертиза тебе не ответит.
– Нет, правда, – все никак не мог успокоиться Литовченко. – Ну, пришпилили вы чувака – так заройте его в лесу, чтобы ни одна собака не нашла. Или сожгите к чертовой матери в том же кабриолете. Цементом залейте, гашеной известью. В соляной кислоте растворите в конце концов! Да мало ли есть способов избавиться от тела? Умаешься считать. Так нет же, выбрали самый дурацкий. Нормальные люди так не поступают…
– Нормальные люди вообще в убийства не ввязываются, – заметил Вересень.
– Спорный тезис.
– Даже спорить с тобой не буду.
– Вот что я вам скажу, мои юные друзья, – Отто Генрихович взглянул на следователя и капитана покрасневшими от бессонной ночи глазами. – Эти люди – может, и ненормальные, но точно не идиоты. И нервы у них – дай бог нам всем такие! В мягких тканях потерпевшего наблюдается некоторое количество микроорганизмов и простейших, характерных для водной среды данного водоема. Но их значительно меньше, чем должно быть. На порядки.
– Чем должно? И что это означает? – хором переспросили Вересень и Литовченко.
– Что в эту – естественную – среду его поместили не так давно.
– А точнее?
– Я думаю, где-то во временном промежутке от десяти до двадцати четырех часов.
– А до этого его где мариновали? В бассейне?
– Не знаю.
– Да что ж такое? – Литовченко сделал несколько кругов по прозекторской, а потом подскочил к столу с покойником, нагнулся над ним и процедил сквозь зубы:
– Что же с тобой произошло, парень?
– Боюсь, он тебе не ответит, – грустно улыбнулся Кукушкин. – Ответы придется искать вам самим.
– Ясно. Это все, что ты можешь сообщить нам?
– На… – тут Кукушкин отогнул рукав халата и посмотрел на часы. – Восемь часов тринадцать минут сегодняшнего утра – всё. Подробный отчет я составил.
Втроем они вернулись в кабинет Кукушкина, и Вересень на секунду похолодел, не обнаружив дурацкого парня в гнезде. Впрочем, Мандарин тут же нашелся: он сидел на краешке Кукушкинского стола, вытянув шею в сторону музыкального центра. Баритон пел про соседку и про «не наточены ножи», и дурацкий парень внимал этой незатейливой, но жизненной истории с видимым удовольствием. Глаза его были прикрыты, а огромные уши чуть заметно вибрировали. Примерно так должен выглядеть настоящий меломан, – решил про себя Вересень, а Кукушкин…
На Отто Генриховича эта мизансцена произвела неизгладимое впечатление. Он на цыпочках подкрался к Мандарину и несколько секунд наблюдал за котом. А когда повернулся к Вересню и Литовченко, на его лице сияла широкая улыбка.
– Ну, надо же, – прошептал Кукушкин. – Да он ценитель!
– Еще какой! Обожает бардов. Ничего другого слушать не желает, – соврал Вересень.
– Вот! Что я говорил! Настоящее искусство найдет путь к любому сердцу. Даже кот понимает. Не то, что вы…
– Ну, это же необычный кот.
– Сокровище, – поддержал Вересня Литовченко.
– Пожалуй, что так. Сокровище, – подытожил Отто Генрихович. – Ты того, Боря… Заходи. Вдвоем заходите, с сокровищем. Музыку послушаем, о жизни поговорим.
Неизвестно, находит ли путь к любому сердцу искусство, но дурацкий парень изучил этот путь вдоль и поперек. В его кратчайшем варианте. Первой жертвой Мандарина пал сам Вересень, второй – и.о. начальника убойного отдела Литовченко, – и вот уже судмедэксперт Кукушкин собственноручно выносит ключи от вверенной ему крепости, чтобы положить их к лапам дурацкого парня. Если все будет продолжаться такими темпами, то поклонников у Мандарина наберется на целую армию, – как у экс-звезды футбола Дэвида Бэкхема или Анджелины Джоли. Вересень подумал об этом мельком, поскольку голова его была забита совсем другим: странной историей с бассейном, бегучим такелажем и пулей 44-го калибра.
– А что, он и вправду только бардов слушает? – спросил Литовченко, когда они, наконец-то, покинули Кукушкинскую преисподнюю.
– Спроси у него сам, – ушел от прямого ответа Вересень.
– Хитрец! Вы оба хитрецы… Ты куда сейчас?
– Не знаю. До начала совещания еще два с половиной часа…
– А давай-ка кофе дернем где-нибудь. Ну и обсудим сложившееся положение. Может, появятся здравые мысли.
– Здравые – точно не появятся. Но обсудить можно, – Вересень скосил глаза на Мандарина, свернувшегося калачиком в кенгурятнике. – Только не за кофе. Мне нужно смотаться в Ольгино. Составишь нам компанию?..
* * *
…Электронный ключ, найденный рядом с телом Вернера Лоденбаха, открывал номер 17 в небольшом и считающемся вполне респектабельном частном отеле «Викинг». Он занимал недавно отреставрированное здание в историческом центре города, с видом на Фонтанку. До сих пор «Викинг» не попадал в поле зрения правоохранителей, а костяк его постояльцев составляли, в основном, иностранцы-бизнесмены и менеджеры крупных компаний со смешанным капиталом. Двенадцать одноместных номеров, пять двухместных, четыре полулюкса, два люкса и одни апартаменты. Кроме того, в «Викинге» имелась собственная небольшая парковка, ресторанчик на первом этаже (отменная кухня, шеф-повар – француз) и бар с террасой на крыше здания. Этот бар, несомненно, был изюминкой отеля, по документам принадлежащего двум братьям из Кандалакши. У братьев была говорящая фамилия Негодяевы, еще в девяностые они поднялись на продаже леса и к гостиничному бизнесу имели весьма опосредованное отношение. Впрочем, ходили слухи, что Негодяевы – фигуры подставные, а настоящим владельцем является кто-то из городской администрации.
Обогащенный этими знаниями Вересень появился в «Викинге» около половины второго дня, сразу после совещания у Балмасова. А до совещания они с Литовченко успели съездить в Ольгино и оставить там Мандарина.
– Да тебя раскулачивать пора, – сказал капитан, с интересом разглядывая пряничную Саркисяновскую фазенду с прилепившейся к ней корабельной сосной. – Я и не знал, что ты в Ольгино живешь.
