Наемники справились блестяще. Но, как я теперь понимаю, Зед быстро потерял уважение к заказчику, который ради своей цели обрек на мучения ничего не подозревавших жену и дочь. Поэтому на его лице так часто и всплывала неприкрытая ненависть.
Был ли Джастин убит на почве личной неприязни? Сомневаюсь. Если бы Зед действительно желал ему смерти, он бы прикончил его еще в тюрьме, под занавес. Кроме того, Зед производил впечатление человека, который добросовестно выполняет работу, независимо от расположения к клиенту. Думаю, он поручил Радару проконтролировать, чтобы Джастин исчез из города, не наследив, а сам занялся Миком. Последняя подстраховка, так сказать. Когда Мик напал на меня, Зед принял необходимые меры по устранению ненадежного соратника. А когда полиция захомутала Джастина, Радар принял необходимые меры по устранению ненадежного клиента. Как выразился муж, у них было девять миллионов причин убраться с концами, и они это сделали.
По отпечаткам Мика удалось установить его личность: Майкл Бирдсли, бывший морской пехотинец. Пять лет назад его уволили с военной службы за недостойное поведение, и он подался в наемники. Какое-то время федеральные агенты чуть ли не каждый день заезжали к нам с фотографиями его приятелей, надеясь, что среди них мы опознаем Зеда или Радара. Пока нам попадались только незнакомые лица. Полиции так и не удалось найти хоть какие-то электронные письма или другие доказательства связи между Джастином и главным коммандо.
Зед, без сомнения, был очень осторожен. Учитывая то, что в конечном итоге он спас мне жизнь, я не стала лезть из кожи вон и давать его подробное описание. Эшлин знает, как все произошло, и разделяет мое мнение. В любом случае копам работать мы не мешаем. Но Зеда или Радара им не найти. Впрочем, они нас больше никогда не побеспокоят. Они выполнили работу и отправились дальше. Нам бы тоже не помешало.
Как ни странно, я скучаю по Джастину. Невозможно любить мужчину почти двадцать лет, а потом не замечать его отсутствия. Да, я подписала брачный договор, отказавшись от доли в «Денби констракшн» в обмен на половину нашего имущества. И – да, Джастин держал абсолютно все на балансе компании, так что в случае развода я бы осталась ни с чем.
Он мне изменял. Физически, эмоционально, даже финансово. Но и здесь я не чувствую себя особенной, потому что, как выяснилось, обманывал он всех. Обворовывал свою же компанию, отнимал лишний кусок у своих работников. По-своему Джастин, конечно, компенсировал: выплачивал большие бонусы в прибыльные годы, но все равно… Он выдоил из компании тринадцать миллионов долларов, самым близким и преданным сотрудникам не дал возможности вступить в долю, а сам играл в отличного парня и заботливого босса.
В общем, Джастина у нас было два. Один – прекрасный муж, отец и начальник; мы с Эшлин его боготворили, а ребята из компании уважали. А другой – мошенник, который крал у всех и выстроил хитроумный план, чтобы бросить нас навсегда. Потому что тринадцать миллионов долларов значили для него больше, чем любовь семьи и преданность друзей.
Второго Джастина я не понимаю. Даже не представляю, почему человек, добившийся невероятного успеха, поставил деньги превыше всего. Единственное объяснение, которое я нахожу, – это жажда свободы. Стремление уйти от ответственности, от принятия решений. От обязательств. Хотя, как ни парадоксально, мы были готовы ему помочь. Он мог бы продать компанию своей руководящей группе и улететь со мной и Эшлин на Бора-Бора. Все бы согласились. Мы очень его любили. Или думали, что любим.
Эти мысли до сих пор мучают нас с дочерью. У Джастина, которого мы знали, были железные моральные принципы и высокие требования к себе и окружающим. А у того, кто предал семью и пошел на похищение и запугивание жены и ребенка ради того, чтобы бесследно исчезнуть…
Вспоминал бы он нас? Скучал? Скорбел бы по нам?
Мы скорбим. Даже против воли. Скорбим по Джастину, которого мы знали. По отцу, который научил Эшлин пользоваться беспроводной дрелью. По мужчине, который обнимал меня по ночам. По человеку, который на наших глазах отдал за нас жизнь.
Мы верили в него. И нам его не хватает.
Окружная прокуратура выдвинула обвинения против Криса Лопеса. Он признал себя виновным по всем пунктам, избавив Эшлин от судебных мытарств. Считает, наверное, что совершил благородный поступок. Совратил ранимую пятнадцатилетнюю девочку, а чистосердечное признание все исправило.
Я с ним не говорила. Если честно, мне нечего сказать.
Сейчас я работаю над собой. Пусть муж мне и врал, но я хочу сделать то, что ему обещала: слезть с обезболивающих и быть рядом с дочерью. Под наблюдением нарколога я перешла с гидрокодона на метадон и постепенно снижаю дозу. Эшлин вместе со мной проверила весь дом. Я показала ей свои тайники, мы достали из них таблетки и сдали врачу.
Мне приходится непросто. Постоянно снятся апельсины и торт с моего одиннадцатилетия. Я просыпаюсь от нестерпимого чувства вины. Я хотела сохранить семью. Даже после раскрытия измены, даже после первой таблетки я думала, что мы как-нибудь справимся. Соберемся, простим, забудем, переживем. Джастин, Эшлин и я против остального мира.
Замечательный психотерапевт, к которой я теперь хожу, любит задавать вопросы. Например, «почему». Почему наша семья должна была выйти сухой из воды? Потому что мы были счастливы? Любили? Заботились друг о друге?
Проблемы ведь были не только у Джастина. Я стала наркоманкой, а моя дочь залезла в постель к сорокалетнему мужчине. Ладно, допустим, втроем у нас не очень-то и клеилось.
Может, сейчас, когда мы остались вдвоем, будет лучше.
Мы с Эшлин опять разговариваем. Делимся не только переживаниями, но и новыми надеждами и мечтами. Моя дочь – обеспеченная молодая женщина. По примеру своего отца Джастин оставил всю компанию ей, Эшлин Денби. Она владеет одной из самых крупных строительных фирм в стране, двумя особняками и отличной коллекцией машин.
Хотя она ничего не хочет. С Анитой Беннетт и Рут Чан мы готовим договор, по которому сотрудники «Денби констракшн» выкупят пятьдесят один процент компании. С бостонским особняком Эшлин решила расстаться. Он слишком большой и полон горьких напоминаний.
Я с ней согласна.
Мы подумываем уехать из Бостона, перебраться на запад – например, в Сиэтл или Портленд. Купим уютное, красиво декорированное бунгало. Возможно, с отдельным гаражом под мастерскую. Я займусь ювелирными украшениями, Эшлин возьмется за керамику.
Осядем на какое-то время. Меньше багажа. Больше отдыха.
Больше открытий.
По-моему, неплохо. Теперь, будучи состоятельной дамой, я впервые могу позволить себе все, что душе угодно. Записка Радара, которую мне передал Зед? На ней был номер офшорного банковского счета на имя Джастина. Три дежурных пароля мужа я вычислила легко и получила доступ со второй попытки. Двенадцать миллионов восемьсот тысяч долларов отправились электронным переводом на новый счет юридического лица, которое я выдумала на месте. Еще несколько переводов туда и сюда, и фонд мужа для бегства в экстренном случае превратился в фонд его безутешной вдовы.
