Максимов поперхнулся и закашлялся.
— А где эта статья? — поинтересовался Карпов. — Можно посмотреть?
— Нет, об этом там не сказано. Это он по телевизору говорил. У него новый цикл передач скоро начинается — встречи с авторитетами. В смысле — с бандитами. И на свободе, и в тюрьме. В общем, тем, кто это дело любит, должно быть интересно. Была такая передача-анонс, он там и сказал: мол, некто Мужик, который ни уха ни рыла в этом деле, теперь является владельцем информации о секретных счетах, принадлежащих Писателю. Номинально, только номинально. А в действительности, деньги, лежащие на этих счетах, предназначены были для предвыборной кампании ряда московских политиков. И не исключено, что в их число входил и Маликов. И в свете его, Анисимовой, информации убийство Маликова выглядит уже гораздо менее загадочным.
— Да что же это такое?! — выкрикнул Максимов, ударив кулаком по столу.
— Что с вами, Коля? — испуганно перейдя на «вы», вскинулась хозяйка. — Я что-то не так сказала? Что случилось?
— Вот ведь жизнь сучья! Они же, гниды, меня все время подставляют! И на меня все ихнее говно валится!..
— Погоди, Николаич, разберемся, — начал было Карпов.
Но Николай Николаевич не дал ему договорить.
— Суки! Падлы!..
Аля вздрагивала при каждом выкрике Николая Николаевича, однако глаза ее разгорались огнем нескрываемого интереса к происходящему.
— …Гады! За что же мне это все, Господи?! За что?! Почему я? Что они ко мне прицепились? Дали бы пожить спокойно — так нет, все им мало! Загноить хотят окончательно…
— Коля, объясните мне, что происходит? — Аля протянула руку и дотронулась до плеча Максимова. — Коля, успокойтесь.
— Да… Наливай! — махнул рукой Максимов.
Карпов послушно наполнил рюмки.
— Аля! — торжественно сказал Николай Николаевич. — Аля, вы только не пугайтесь…
— Хорошо, — быстро ответила хозяйка.
— Я и есть тот самый Мужик, о котором вы только что говорили.
— Тише, Маша, я — Дубровский! — прокомментировал Карпов заявление своего товарища.
— Да?! А я, вы знаете, начала догадываться! Надо же! Вот так номер!
— Да, номер сильный, — согласился Максимов. — Только не бойтесь. Не так я страшен, как меня там, в газетах, малюют.
— Да. И правда. Совсем ты, Коля, не страшный… Ладно, мужчины, давайте выпьем, а потом и подумаем, как нам всем быть.
Кадры решают все
Коля Смирнов, так успешно сыгравший роль официанта в «Коломне», ждал Комара на набережной Невы, возле Дворцового моста. Он успел переодеться и отобедать, хотя и не любил наедаться перед акцией. Это еще у русских воинов в старину было принято — да, наверное, и не только у русских: любой солдат знает, что перед боем есть ни в коем случае нельзя. Риск получить заражение крови при ранении в живот увеличивается до критической отметки. Но Смирнов в последнее время все больше становился фаталистом — и решил не лишать себя удовольствия. Тем более что поесть он любил. Откушать со смаком Смирнов умел и считал процесс поглощения пищи одним из самых больших наслаждений на свете.
Он давно уже сделался кем-то вроде «исполнителя особых поручений» при Комарове. Генка не заводил себе нормальной, постоянной охраны, сколько не твердил ему о необходимости этого Гриб. И сейчас Смирнов думал, что, наверное, Комар оказался прав… Ведь Гриба-то нет — башку снесло гранатой средь бела дня, и никакая охрана его не смогла защитить. А Комар — вон, гляди, гуляет! Как, к примеру, сегодня в «Коломне»: Гладышева разделал — на раз. Правда, и он, Смирнов, не последнюю роль сыграл в наезде на борзого партнера (который подумал, что теперь ему все дозволено), но все равно: Комар — мужик крутой. Как он чисто на разговор взял этих лохов! Хотя, Гладышев только с виду лох — тоже умыть может. Не кого хочешь, конечно, но многих. Однако Комар круче.
Коля давно привык к тому, что работает только на Комара. С Грибом он виделся редко. Он понял, что означало руководство Боровикова в той обширной, многоярусной структуре, в которой они с Комаром крутились, только тогда, когда Гриба взорвали.
Сразу все начало трещать по швам, разваливаться на глазах. Каждый принялся тащить в свой угол столько, сколько мог унести, а то и больше. Многие надорвались сразу, другие — чуть погодя, как тот же Гладышев, который думал, что в суматохе на него не обратят внимания и ему сойдет с рук самодеятельность в ценообразовании.
Последние два года Смирнов вообще жил припеваючи. Работы практически не было: для разборок с лохами Комар его не использовал, справедливо считая, что палить из пушки по воробьям нерентабельно и глупо. Благо, отмороженных «быков» вокруг Гриба всегда было в достатке… Разумеется, они и не подозревали, что работают на человека такого масштаба, как Боровиков. Многие из них и Комара, если и видели, то только издали. Но уж в любом случае Комар был для них последней, высшей инстанцией. О том, что у такого мощного босса, как Геннадий Комаров могут быть начальники, у них и мысли не возникало.
Про такого рода дела Смирнов и думать забыл. И вообще, жил он тихо, был женат и числился в одной из бессчетных фирм, принадлежащих Грибу, каким-то консультантом-менеджером, даже зарплату там получал.
Жена Смирнова — Валя, Валюшка-Валюшечка — была в курсе его основной профессии. И не удивлялась, когда ее Колька уезжал из дома в «командировки» — иногда на пару суток, а иногда и на месяц.
Того, что зарабатывал Коля в этих командировках, вполне хватало на год безбедной и спокойной жизни. На свою фиктивную службу Смирнов ходить был не обязан и не ходил: занимался домашним хозяйством. В основном, правда, эти занятия заключались в кулинарных чудесах, которые он устраивал, едва ли не ежедневно, для своей Валюшки.
Валюшка, в отличие от Смирнова, на работу ходила каждый день. Косметический салон «Валя», совладельцем которого она являлась, тоже приносил их семье неплохой доход, конечно, несопоставимый с «командировочными» мужа, но все-таки. Что называется, «на шпильки» у Валюшки было всегда.
Детей у них не было — не могла Валюшка иметь детей: после неудачного аборта, сделанного по молодости и по глупости у врача, к которому сейчас бы она не пошла и под дулом автомата.
Смирнов давно уже договорился с Комаром о том, чтобы тот перечислял половину его «командировочных» в Штаты, где у Коли существовал уже персональный счет. Как и кто тот счет открыл — он не знал. Но сумма, лежащая на счете, увеличивалась с каждым годом и уже сделалась вполне достаточной для того, чтобы свалить навсегда из опостылевшего «совка» и зажить по-человечески. К тому же Комар несколько раз говорил ему: и в Штатах, мол, такой специалист, как Смирнов, без работы не останется.
Однако в силу привычки и какой-то лени (с годами появившейся у легкого прежде на подъем Смирнова) мечта об эмиграции все больше представлялась детской и нереальной. Ему казалось, что все это еще далеко, очень далеко. Он думал о предстоящей поездке в Америку примерно так, как пятиклассник думает о том, как будет когда-нибудь учиться в институте. То есть все, в общем, реально и доступно, но сбудется еще очень не скоро. Поэтому можно теперь не напрягаться, не суетиться, а жить спокойно сегодняшним днем, и даже завтрашним. Пока «светлое будущее» наступит, еще много воды утечет…
