Впрочем, может, так оно и было — с чего бы это ей его не любить?
Работа у Светика совсем не пыльная, денег Гриб ей платил достаточно, не обижал ни разу. Спрашивал даже как-то у нее — не собирается ли, мол, она замуж? Намекал, что не даст пропасть хорошей девушке: и свадебные расходы фирма может оплатить, и с квартирой помочь.
— Что я — дура? — спросила в свою очередь Света. — Зачем мне это надо? От добра добра, как говорится…
— Ну и замечательно. Если помощь какая будет нужна, не стесняйся, — улыбнулся Гриб. — В обиду не дадим.
— Спасибо, Артем Виленович.
— Не за что, Светик.
Конечно, он многократно проверял ее — выяснил круг знакомств секретарши, да и не только круг знакомств, а всю подноготную девушки, начиная чуть ли не с раннего детства. Ничего подозрительного Гриб не обнаружил. Однако домашний телефон Светочки был на постоянном контроле: отдел информации, существующий в его фирме и занимающийся по большей части тем, что называется промышленным шпионажем, записывал все разговоры, которые вела Света из своего дома. И опять же — ничего такого не присутствовало в этих разговорах, что могло бы навести на мысль о предательстве. Время от времени, выборочно, сотрудники отдела информации устанавливали наружное наблюдение за сотрудниками Гриба. Следили и за Светочкой — и ни разу ни малейшего повода для подозрений не дала девушка!
— Иди сюда, — мягко позвал ее Гриб.
Света, улыбнувшись, подошла к креслу шефа, повернулась к нему спиной, наклонившись вперед, быстро стянула с себя трусики… Она знала привычки начальника, его любимые позы и даже улавливала настроение, в котором в данный момент пребывал Гриб.
— Давай, детка, давай! — шептал Боровиков, когда она усаживалась на его бедра, устраиваясь так, чтобы и ей, и, самое главное, ему было удобно.
— Умница ты моя! — ласково пробормотал Гриб, когда Света начала ритмично привставать и снова садиться прямо на ею торчком стоящий член. — Давай, давай…
Минут через пять он глубоко вздохнул, налег руками на плечи девушки, удерживая ее в нижнем положении. Потом еще несколько раз подряд резко дернулся… (Вот за это Света его очень ценила: он всегда старался сделать так, чтобы кончила и она тоже, а не только себе доставлял удовольствие.) Как чаще всего и бывало, в этот раз ему удалось довести секретаршу до оргазма.
«Все-таки… — думала Светка через три минуты после того, как судороги перестали сотрясать ее маленькое тельце. — …Все-таки он настоящий мужик! Не эгоист. Молодец, Артем Виленович, так держать!»
А Артем Виленович уже цедил не успевший остыть кофе, запивая им проглоченный коньяк, и тянулся свободной рукой к переговорному пульту.
— Витя! Машину с охраной — через десять минут. Едем по делу, в центр. Все, родной, я скоро спущусь.
— Выпей, Светик, — сказал он, отключив связь.
— Спасибо! С удовольствием. Хотя на работе…
— А ты иди домой. Хорош на сегодня. Я уеду с концами. Хочу, знаешь ли…
— Понятно, — сказала секретарша.
— Что тебе понятно? — быстро спросил он.
— Ну, отдохнуть хотите, наверное…
— Точно! Отдохну сегодня. Столько навалилось дел с этим… Маликовым.
— Сложности? — вежливо поинтересовалась Света.
— Да нет, не особенно. Кто там, кстати, в приемной?
— Еврейская община.
— Что им надо?
— Ну как чего? Денег хотят попросить.
— Завтра на утро им назначь. Дадим денег. Святое дело! С ними дружить нам сейчас интересно. Дальше.
— Свидетели Иеговы.
— Денег?
— Конечно.
— Гони в шею.
— Понятно.
— Еще?
— Журналисты.
— Откуда? И что надо?
— Там их несколько. С телевидения какие-то, с регионалки. Из «Ведомостей».
— Скажи им, что завтра в пять пресс-конференция. И отправь факсом приглашения… — Эта мысль только что пришла Боровикову в голову. И показалась очень удачной. — Во все хорошие газеты отправь. В «Интерфакс», там… Ну, куда сообразишь — на радио эфэмные… Короче, сама врубишься.
— Где?
— Что — «где»?
— Где пресс-конференцию-то устраивать?
— Да здесь. В холле у нас. Места хватит. Закусочку там, то-се, водочки… Фуршетик такой легкий. Сообразишь?
— Конечно, не в первый раз.
— Значит, серьезных посетителей сегодня…
— Нет. Все, кто были записаны, с вами уже беседовали. Остались только эти.
— Ну и чудно. — Боровиков поднялся с кресла. — Что ж, пора. Ну-ка, Светик, скажи на дорожку что полагается: «Нас…»
— «…трахают, — послушно продолжила секретарша любимую поговорку шефа, — а мы крепчаем!» — Она хмыкнула и одернула платье.
— Правильно. Молодец! — Гриб ласково хлопнул девушку ладонью по упругому заду. — Все, Светик. Запираем заведение.
В приемной Гриба встретил телохранитель Игорь, помещавшийся обычно рядом с дверью в офис. Раздвигая широкими плечами небольшую толпу просителей, журналистов и каких-то вообще неведомых личностей (пришедших с просьбами по поводу своих мелких делишек), Игорь провел шефа к лестнице, ведущей прямо на улицу.
— Все — завтра, все — завтра! — услышал Гриб за своей спиной громкий голос Светы. — Подходите ко мне, я вас запишу… Всех запишу, не волнуйтесь, все будут приняты!
«Умница девочка!» — еще раз подумал Боровиков, усаживаясь в черный джип.
— Витя, — вдруг обратился Гриб к шоферу. — Слушай, а «мерс»-то что?
— Что, Артем Виленович?
— Ну… «мерс»-то на месте?
— А куда ж он денется? Стоит. Хотите на нем ехать?
— Да. Знаешь, сегодня давай-ка на «мерсе». Дело такое… Надо выглядеть соответственно…
Он и сам не знал, почему пересел в другую машину. Может быть, из-за того, что ехал на встречу с лидерами политических партий, для которых «шестисотый» — вроде визитной карточки, своего рода знак, определяющий принадлежность к своему кругу?.. Даже этот придурок, Кульков, который вообще пришел в политику голозадым раздолбаем, и тот, если сам не на «шестисотом» едет, то, считай, для него весь день испорчен.
«Вот говнюк! — усмехался мысленно Гриб, вылезая из джипа и направляясь к черному бронированному «Мерседесу», стоявшему в подворотне. — За штуку баксов — удавится! Как был, так и остался воинствующей нищетой, а туда же — «шестисотый» ему подавай! Только пыль в глаза пускает. Жадный он, как и всякий нищий, жадный, потому и заработать ничего не может. Они, коммунисты, только кричать горазды, что нужно делиться. А сами-то, если урвут кусок, ни крошки ближнему не дадут. Потому и нищие. Богатые — они потому и богатые, что делятся нажитым. Иначе, если делиться не будешь, сожрут, сомнут, растопчут. Как же этот Кульков не понимает таких простых вещей?..»
