Женщина остановилась возле какой‑то двери, постучала и позвала: «Лина, открой!» — но, ничего не дождавшись, подошла к перилам и жалобно проговорила: «Не открывает… Может, еще разок попробуете? Стеша, пожалуйста! Вдруг она с собой что‑нибудь сделает! Я этого не вынесу…»
Стеше с Ваней ничего не оставалось, как подняться на третий этаж. Постучали — за дверью было тихо. Женщина сказала, что она уйдет, чтоб не мешать, будет ждать внизу. Ребята покивали ей, но Ваня, которому не хотелось торчать под дверью, предложил разделиться — дескать, ты попробуй поговорить с Линой, а я всё ж таки пойду поищу Кровохлебку…
— Иди уж, ботаник, — ворчливо сказала десантница и, оставшись одна, позвала девочку по имени — та не отзывалась. Стеша поглядела в замочную скважину — ей померещилось, что оттуда тоже смотрят… Тогда она уселась под дверью и громко сказала:
— Знаешь, я ведь понимаю, каково тебе, сама была заложницей… Рассказать?
За дверью молчали, но Стеша продолжала:
— Боевики больницу захватили, а мы с Ванькой и Березаем там оказались…
И Степанида Дымова, глядя в пустоту, поведала про всё, что перенесла в Будённовске, остановившись на том, как боевики окликнули ее: «Эй, рыжая!» Стеша замолчала, за дверью было тихо — может, ее вовсе и не слушают… Но тут из‑за запертой двери раздался глуховатый голос:
— И что было дальше?
Но десантница не стала рассказывать про «дальше», а попросилась войти, после мгновений тишины дверь приоткрылась — на пороге появилась бледная светловолосая девушка в дымчатых очках, она посторонилась, и Стеша вошла.
Эта была как раз такая комната, какую, — правда, в прошлой жизни, — хотелось иметь Стеше, будто из журнала про гламурную жизнь. Девушка, точно чужая, стояла посреди картинной комнатки, как будто не знала, куда себя тут пристроить, темные очки были уставлены на Стешу. Криво усмехнувшись, Лина произнесла:
— То были боевики, чужие… А это — свой… Мы думали, что свой… После дискотеки хотел нас подвезти до дома, я же видела его на нашей улице — и поверила… А он усыпил нас — хлороформом — и запер в подвале, в наручниках держал, как преступниц… — девушка закатала рукава и показала кровавые браслеты на руках. — Это днем, когда его дома не было. А по ночам… Он заставлял нас танцевать, иногда мы танцевали ночи напролет… Он и на дискотеке нас выбрал, потому что мы лучше всех танцевали. А он не умел, рассказывал, что в школе на вечерах всегда стенки подпирал, боялся кого‑нибудь пригласить… Представь, он же старик — ему больше сорока! Оказалось, мы год провели в подвале — а мне казалось, прошла целая жизнь! Я чувствую себя дряхлой и грязной старухой, и… и… я ненавижу танцы! Никогда, никогда в жизни не стану танцевать! Никогда!
Назревала истерика, Стеша по себе знала, что, если выплакаться, будет легче… Может, и в этом случае слезы помогут…
Когда Лина успокоилась, Стеша промолвила, что тоже терпеть не может танцы… после одного случая, когда ей чуть не выкололи глаза… Правда, потом эта женщина, — то есть вила, — так вот, потом она стала для них троих помайчимой!
— А что это такое: помайчима?.. — помолчав, всё же купилась на незнакомое слово Лина.
— Названая мама. У меня ведь нет матери. И у Вани… И у Березая…
— А у меня есть, — вырвалось у девушки.
— Да, — кивнула Стеша. — И ты с ней не разговариваешь…
Лина ушла к окну, и, стоя спиной, произнесла:
— Понимаешь… мне стыдно… Мне так стыдно! Я боюсь коснуться ее, мне кажется… я ее запачкаю.
— Если бы я поднялась из гроба и мама была бы жива — я бы всё равно обняла ее, я бы не боялась ее запачкать, даже если бы вся насквозь пропахла гноищем… — на одном дыхании произнесла девочка. — И… и она бы не побоялась, что я запачкаю ее… Поверь!
— Ты… еще не знаешь всего — ведь… ведь у меня будет ребенок! — воскликнула Лина. — Выскочка из подвала… Дитя тьмы.
— Заугольник, — машинально проговорила Стеша.
— Что? — не дослышав, переспросила Лина.
— Это еще одна история… - заторопилась Стеша, испугавшись, что Лина обидится. - Я знала девушку, которую тоже держали в плену, — правда, не в подвале, — а в… башне и…
Но тут беседе помешали — Ваня просунул голову в дверь и позвал Стешу, дескать, это очень–очень важно… Степанида Дымова, которая после тяжкого разговора тоже чувствовала себя старухой, распрощалась с Линой. Но та остановила ее:
— Ты расскажешь, что было дальше, ну… там, в больнице? И про помайчиму? И… про девушку из башни?..
Стеша закивала: Ваня торопил ее, строя страшные рожи, указывая пальцем себе за спину и закатывая глаза — из чего девочка поняла, что те вернулись…
— Но, — обернулась она к Лине, — когда я надену другое платье, я не смогу говорить об этом… Не получится… Я буду рассказывать тебе о том, что случилось с нами, только если буду в черном платье…
— Почему? — удивилась девушка.
Но тут Ваня, до тех пор показывавший им одну свою голову, целиком очутился в комнате, захлопнул за собой дверь и прислонился к ней спиной — будто боялся, что сюда войдут… Стеша поняла, что дело плохо: видать, те тоже жили где‑то тут, на верхотуре. Ребята услышали «свои» голоса, конечно, и Лина их услыхала — Степанида Дымова умоляюще посмотрела на нее и прижала палец к губам, дескать, ни слова! Где‑то хлопнула дверь, голоса смолкли.
Стеша повернулась к девушке и ответила на невысказанный вопрос:
— Это страшная тайна, я… всё потом тебе объясню! А сейчас нам пора… И — помни, только если я буду в черном платье!
Лина кивнула. Ребята выскочили за дверь и рванули вниз по лестнице: второй этаж, первый… Но в холле их поджидала Ирина Михайловна:
— Ну… как?
Неужто им повезло — и хозяйка не видела, как те появились… с улицы!.. Может, куда‑нибудь отлучалась?.. Стеша, то и дело оглядываясь на лестницу, сказала:
— Не знаю, мне кажется, она захочет поговорить с вами… Попробуйте постучать… А может быть, дверь будет не заперта… И еще: вы знаете, что у вас… будет внук?
Женщина потрясла головой, как будто на нее что‑то сверху упало — и понеслась вверх по лестнице, а ребята, набрав полную грудь воздуха, ринулись к входной двери… Выбили поднос из рук Любы, оказавшейся не ко времени не в том месте, но не остановились, с разгона перескочили через осколки и выметнулись за дверь, а затем в два счета домчались до ворот — и вылетели на улицу. Только тут они выдохнули: «Уф!»
Глава 11. На нелегальном положении
Когда удалились от коттеджа на значительное расстояние, в безлюдном месте у Кумы–реки девочка решила спросить у вновь обретенной куколки, как им на этом свете жить–поживать: две пары одинаковых…
Кукле дали поглодать кусок купленного пирожка — и Леля, ожив, отвечала так:
