— Но, но, но! Может, остановитесь!
— Он первый начал! — кричал сверху змееныш.
К Ваниному удивлению, пес, ворча, отвечал:
— Р–р–р, нечего огнем плеваться!
— А кто меня укусил! — шипел Шеша. — Вон зубы остались! А может, они у тебя ядовитые — откуда мне знать!
Тут крылатый хорт стал в истерике кататься по полу и орать:
— Кровь мою пьют! Кости мои жгут! Моими руками один другого бьет!
— Неправда! — заорал в испуге змееныш. — Наговор! Я его крови не пил!..
Ваня почесал в голове — и понял: опять загадка! Загадки‑то они разгадывают — а толку что‑то нет, и пожаловаться ведь некуда и некому! Кровь пьют, кости жгут, и… Что же это такое?
— Это не Змеи, — шептал Шеша в самое ухо. — У нас рук нету… Хотя… Может, это ящеры — у них руки пробиваются…
— Не мешай! — проворчал мальчик. Отгадка прямо крутилась в голове. Тут Ваня явственно увидел распаренную бабушку Василису Гордеевну, она замахнулась — в руке у нее был березовый веник…
— 0–о–й! Береза! — закричал Ваня. — Березовый сок, березовые дрова, и — березовый веник! Береза?.. Березай! — завопил Ваня так, что Шеша шмякнулся на пол, и одновременно с Ваниным воплем из Лабиринта выбежал лешачонок, ухмыляясь во весь рот. Мальчик и лешак бросились друг к другу — и с размаху стукнулись лбами, Березай так стиснул Ваню в объятиях, что едва не раздавил в труху. Шеша лежал в сторонке, на всякий случай притворившись шнурком. Крылатый хорт выискивал блох в помятых во время катанья по полу крыльях.
— Это — Пелеплут! — с гордостью сказал лешак, когда друзья наобнимались вдосталь, и потрепал пса по загривку.
— Переплут
[79]
, — поправил лешачонка хорт, не отрываясь от своего занятия.
— Я и говолю — Пелеплут! — подтвердил Березай.
— А это — Шеша, — Ваня представил «шнурок», который по такому случаю решил ожить и занять свое законное место на Ваниной шее.
Мальчику не терпелось узнать, где Златыгорка, где птички, что с ними случилось на Хрустальной горе… Лешачонок, как сумел, рассказал, дескать, их поймали в Лабиринте, едва они опустились в заданном квадрате, пришлось бой принять, но всех схватили, а где теперь кто, он не знает, их разлучили, и его заперли тут одного.
— Пелеплут охланял меня, молодец! — воскликнул Березай, погладив пса. Крылатый хорт был явно смущен похвалой, а лешачонок тут еще подбавил:
— Пелеплут холоший, Пелеплут живой!
Но пора было двигаться дальше — тем более что забытый синий клубок в нетерпении подскакивал на месте, словно детский мячик.
— У тебя опять ноги, — ткнул полесовый в Ванины конечности, когда они двинулись вслед за шариком. Мальчик нехотя кивнул. Шеша мигом среагировал, дескать, а что ж у него вместо ног было?! Ваня не рассказывал змеенышу о своем змеином прошлом, и развивать эту тему не стал, хорошо, что лешак болтливостью не отличался — и Шеша остался ни с чем.
Теперь за клубком шли четверо: к Ваниному удивлению, крылатый хорт решил присоединиться к ним. Но когда мальчик заговорил о том, что неплохо бы взлететь и, обозрев Лабиринт сверху, поразведать, где находятся девочка и девушка, Переплут сделал вид, что не слышит. Ну и ладно, подумал Ваня. Шеша же заворчал, вот, дескать, дают крылья кому ни попадя, а толку от них никакого, помощи не дождешься… Но крылатый пес не реагировал — бежал за клубком, держа в пасти конец нити, лешак топал следом, а Ваня, которого оседлал змееныш, замыкал процессию.
Глава 5. Секретарша
А клубок завернул в один из ходов и остановился… перед медным домом в три окошка — вот те на! Это была точная копия их избы… И медные ворота при доме были, и баня, и сарай с медным пианино! Переплут сел в сторонке, и лешак остановился, пропуская мальчика вперед.
Ваня взбежал по медному крыльцу, распахнул дверь: медная лавка, и такой же стол, и умывальник, и вон — медная печь… Как‑то всё это…
Мальчик пошел прямо — всё здесь было таким, как в их избе, только всё медное: и стены, и стол, и фотографии в простенке, и Кровохлебка на окошке!
А в кухне… стояла бабушка Василиса Гордеевна, только–только успела достать из печи лист с шаньгами — и так и застыла, не успев разогнуться… Бабушка была медной: и руки, и глаза, и фартук — всё, всё, всё было медное! Даже шаньги…
Ваня завеньгал, подбежал к бабушке, попытался расшевелить ее — вдруг оживет, нет, бабушка не оживала… Всё такая же была медная, холодная… Бабушка, бабушка… Шеша приполз и зашипел:
— Она не настоящая… Не бойся… Я такие медные лбы уж видал…
Но Ваня ничего не хотел слышать, тряс бабушку, пытаясь вернуть к жизни, пока не уронил, — эхо грохота прокатилось по Лабиринту, и где‑то кто‑то закричал!
Ваня очнулся и, утерев слезы, вернулся к товарищам, а клубок уж покатился в боковушку (где висел медный коврик с медной же Аленушкой), после в окошечко выскочил, они полезли за ним, а там… еще одна комната! В бесконечную перспективу уходят ряды полок, заставленных папками, толстыми и тонкими, с надписью «Дело №», и потом ужасно много цифр. У стен стоят несгораемые шкафы — похоже на архив. А клубок бежит себе между рядами — и… остановился: ни тпру ни ну!
Промежуток между полками, в закутке стол стоит, с тумбами, со множеством ящиков, столешница затянута зеленым сукном. За ним — секретарша, что ли… В черном твидовом пиджаке и черных же очках (где‑то он похожие очки видел), что‑то записывает левой рукой, а правую держит в кармане. За ее спиной железная дверь… Там кто — начальник? Только Ваня хотел про бабушку спросить, как Секретарша, не поднимая головы от стола, сделала знак рукой, дескать, я всё вижу, но шибко занята, не мешайте…
Ваня уставился на ее очки — где же он мог их видеть… Неужто?! Точно! Это Стешины очки! Почему они у… этой? Что это значит?! А Секретарша, вынув кулак из кармана и обе руки пряча за спину, продолжала:
— Угадайте: что у меня в руке… живое или мертвое?
Надо разгадывать… Так… Предположим, у нее за спиной что‑то живое, но… если он скажет «живое», оно тут же станет мертвым… Если же он скажет «мертвое» — то опять‑таки не отгадает загадку, потому что ему предъявят что‑то живое, например червяка… В любом случае он проигрывает…
Шеша, выглядывая из сапога, канючил:
— Так нече–естно… Такие загадки не разрешается загадывать…
— Хорошо, — сказал Ваня, — пусть будет… мертвое!
Секретарша вытащила из‑за спины правую руку, зажатую в кулак, раскрыла ее: на ладони лежал… жаворлёночек… со свернутой шеей…
— Ты угадал! Молодец какой! — засмеялась Секретарша, опустила руку — тельце жаворонка упало — а она весело захлопала в ладоши: — Браво, браво! C'est charmant
[80]
!
