— Клышегол холоший, он как ветел, его никто не догонит! — и взобрался на своего коня.
Ваня котомку надел, за стремя ухватился, подтянулся, сел задом наперед, вкруг пояса лешака дважды обвился — ох, как неудобно‑то! Да делать нечего! Да, а куда скакать? Где обещанный бабушкой Торопой проводник?
Тут старушка подскочила к всадникам, достает из кармана синий клубок не клубок, шарик размером с клубок, вокруг шарика туман клубится, из тумана нитка тянется, — а может, проволока, — дескать, это подарок Горишняка, хватайтесь, дескать, за нитку да следом за клубком идите, он доведет, докуда надо. А напоследок бабушка Торопа молвила, дескать, ежели надумаешь со Змеем сражаться — хоть с тем, хоть с другим, так помни, что только тот Змея‑то одолеет, в ком есть хотя бы капля змеиной крови. Ваня отвечал, дескать, учитывая то, как я сейчас выгляжу, так у меня есть хороший шанс… Кто мог, рассмеялся. А он спасибо старушке сказал, поблагодарил Пленко и Соколину за коня, крикнул: «Не поминайте лихом!» — лешачонок гикнул зычным голосом — и понеслись они!.. Ваня только представил: белоснежный Крышегор с седой гривой, на нем лицом вперед леший в алом балахоне, а лицом к хвосту обвившийся вкруг седла с лешаком человекозмей — вот уж, небось, картина!
Ваня держался за конец синей нитки, похожей на леску, как уж мчался снежный Крышегор, ажно седой хвост всё лицо Ване залепил, а только клубок скакал впереди. Умный конь мчался вслед за проводником.
Ване удобнее было лежать на крупе коня, чем сидеть, только трясло так, что зубы клацали — вот–вот вылетят.
Мальчик подумал–подумал и решил сменить позицию, спросил у Березая, дескать, а если он на закорки к нему сядет, так не тяжко ли ему будет? Лешачонок, широко улыбаясь, как научился за время общения с людьми, отвечал:
— Белезай большой, Белезай сильный!
Сделали остановку, и Ваня, выкидав из котомки всё, кроме фонарика и спичек (жаль было топорика — да и что бабушка Василиса Гордеевна‑то скажет, когда он вернется без топора, но делать нечего, пришлось оставить и его), и свернувшись кольцами, залез в вещмешок: по пояс‑то снаружи, а змеиная часть внутри. Раздуло котомочку так, что того гляди треснет по швам. Лешачонок надел лямки на спину и взобрался на коня. Теперь Ваня высовывался из котомки, как некогда Кровохлебка. Вот уж не думал он, что придется когда‑то самому в котомке сидеть, из‑за чужой спины на мир выглядывать… Синий клубок выбирал нетореные пути, впрочем, тореных‑то путей что‑то и не видать было! Перелески пошли, а после леса клубок то промеж развиленного ствола проскочит, то в лисью нору нырнет — под землей пробурится и через запасной ход на поверхность вызнется. Приходилось бросать свой конец нити, чтоб следом за проводником в лисью нору не лезть. Тут уж в оба гляди, чтоб не потерять проводника. Потом лес так загустел, что конь только шагом и мог передвигаться, Ваня еле клубок–от удерживал — ему что: везде просвет найдет, вот и летит вперед!
На привале развел Ваня костер, расположился подле, ладони грея, да стараясь своим непослушным хвостом в огонь не угодить. Лешак в отдалении храпел, Крышегор в сторонке пасся, а синий клубочек тут же, у мальчика под рукой, лежал. Сполохи‑то огненные осветили синий шар — и показалось Ване: вроде очертания какие‑то проступили на нем, есть пятна темнее, есть светлее. И поблазнилось: вроде это маленький глобус! Вот ерунда‑то! Придет же такое в голову… Но мальчик к самому лицу поднес клубок — и увидел: точно — вон абрис Африки, ни с чем не спутаешь, океаны вон, и другие материки… И возле костра‑то шар нагрелся, теплым стал, Ваня погладил его, руку туда сунул — и… исчезла рука! Ну и ну! В какую же это часть света он угодил: вроде в Америку? Нащупал какое‑то строение, пошарил–пошарил там, и достал… гамбургер, ну и ну! Опять руку протянул, боясь людишек помять, и кто‑то в горсть ему вложил бутылку, вынимает — кока–кола! Тьфу ты! Но на пустой желудок‑то и этому будешь рад–радёшенек! Умял в одну минуту, и темной водой запил. Вот так клубочек! Ну, теперь он с голоду не подохнет, накормит синий шар! В карман клубок положил — и уснул почти счастливый.
Утром дальше отправились, крутился клубок исправно — и куда‑то вел путников. Только всё холоднее становилось! Хоть и разгорячился Крышегор, стал дым из ушей пускать, головешками какать — да ведь не внутри коня они сидят, снаружи, мороз–от до костей пробирает! Ваня попытался вытянуть из клубка что‑нибудь полезное — и не сумел: видать, без обогрева шарик не работает! Но на следующем же привале разжег огонь — и в тепле шар ожил: опять проявились на нем материки да океаны. И после нескольких неудач, — когда вытащил Ваня сюда телевизор, старое колесо от машины да шариковую ручку, — где‑то в Скандинавии попалась ему отличная куртка, отороченная мехом.
И вовремя он приоделся — потому что повалил снег! Березай кутался в свой бархатный плащ — другой одежды лешак не признавал. Лес давно кончился: они мчались заснеженными полями, белоснежный Крышегор был в своей стихии — и летел за клубком так, что казалось, они стоят на месте, а всё вокруг стремительно уносится назад. Ваня несколько раз обмотал нитку вокруг руки, пропустив между большим пальцем и указательным — теперь клубок не потеряется и не ускользнет от них.
Долго ли, коротко ли ехали всадники — неизвестно: часов‑то у Вани не было, у десантницы часики остались. Бедная Степанида Дымова — что‑то она сейчас поделывает, где она, что с ней?! А неутомимый Крышегор всё мчался и мчался, не сбавляя хода — хотя вокруг мела метель-заметуха и не видно было ни зги.
Когда развиднелось — оказалось, что вокруг расстилается белая пустошь без конца и без края, будто других цветов, кроме белого, еще не придумали. Даже небо было белёсое, бессолнечное. Только они, чужане, окрашены по–другому: лешак в красном, человек — в коричневом. И синий клубочек резво катится впереди лошадиных копыт — никак Крышегор не может угнаться за шариком, как ни старается.
А скоро немного потеплело — и такой туман опустился, не видать стало не только клубка, а и головы лошадиной! Да что: руку вытянешь — и собственная рука в тумане скрывается. Но клубок и в тумане находил дорогу! Хорошо, что нитка у Вани в ладони — вперед, вперед за синим клубком!
И вдруг Крышегор тихонько заржал — и остановился! Березай нагнулся, и Ваня наклонился, вытянул руку из‑за плеча лешака — и достал кончиками пальцев до холодной стены. Что это? Подергал–подергал нитку — клубок–от на приколе стоит, не двигается. Это… что же? Место назначения? Прибыли, что ли? Березай соскочил на побеленную снегом землю, Ваня велел ему поднять клубочек и сунул драгоценный шарик в карман. Мальчик встал на седло и, вытянувшись во весь свой трехметровый, — благодаря хвосту, — рост, попытался достать до края стены, но не сумел, уходила она ввысь… Включил фонарик — и осветил белую сверкающую поверхность. Ледяная глыба? Нет, на лед не похоже… Может, это и есть — Хрустальная гора?! Точно!
Попытались объехать хребет — но, сколько ни скакал Крышегор, гора не кончалась, и была со всех сторон совершенно гладкой, без уступов, без расщелин, без пещер. Будто взяли и вбили в землю хрустальный клин. Так, так, так… А вдруг они объехали гору кругом — и вернулись на старое место, могло ведь и такое быть… Из‑за этого тумана ничего не поймешь! Надо взобраться наверх — но как?!
