И вдруг услышал Ваня вздох. Глянул — подрезанное растение силится что‑то сказать. Теперь живинка только по словечку в день выдавливала, да и то — скажет и сразу свянет… А тут заговорила Кровохлебка, и не одно слово вымолвила, а целых четыре:
— Возьми… меня… с собой! — и выдохлась, набок склонилась.
— Да как же я тебя возьму! — Ваня опешил, вот, разговоры‑то секретные вели при ней, а она теперь вишь что удумала! — И где это видано — растения в дальнюю дорогу брать?! Да ты и не выдюжишь — путь‑то не близкий, поливать тебя надо, а чем? И в чем тебя везти — в котомку, что ль, посадить?
Но Кровохлебка ответить уж не могла, только листочки к Ване протянула. Жалко ему стало живинку. И решился мальчик:
— У десантницы кукла в рюкзаке, а я чем хуже! Пускай у меня тоже кто‑нибудь будет! А насчет воды — вода‑то она везде есть, это ведь не пища! — И кивнул растению:
— Ладно, поехали со мной!
И Кровохлебка, как политая водой, заблестела, даже вроде вытянулась чуток!
Чугунок–от тяжелый, дак Ваня нашел для живинки легкий транспорт — алюминиевую кастрюльку. Земли насыпал — и пересадил.
Вот так дружина у него, подумалось: девчонка, кукла да цветок! Ну, и навоюют они! Вот Волх Всеславьевич
[25]
‑то посмеялся бы!
И тут Ваня вспомнил про лешаков! Если с Шишком не удалось, так, может, тут попробовать?! А вдруг кто из них согласится повоевать?! Хорошо бы, конечно, Цмока
[26]
вызвать — это лешак заслуженный, награжденный орденом! Если только не спит он беспробудным сном… А что ж: попытка — не пытка! С лешаками‑то совсем другой выйдет коленкор!
Но десантнице про свои планы Ваня, до поры до времени, решил не сказывать, а ну как опять ничего не выйдет — засмеет ведь его!
И — можно было ехать! Василиса Гордеевна ушла со двора, сказавшись, что до вечера, дескать, ешьте тут без меня шаньги, молоком запивайте. Ваня со Стешей переглянулись…
И только бабушка за порог, Ваня шаньги с перепечками — в котомку отправил, туда же топорик сунул. Увернул сменку, теплые вещи, кастрюльку с Кровохлебкой умостил так, чтобы стебель наружу торчал. Степанида Дымова, хоть выкатила глаза на растение, сидящее в котомке, но сказать ничего не посмела.
А Ваня взялся за письмо бабушке — всю ручку изгрыз, никак слова подходящие не находятся. Стеша уж поторапливать его стала. Тогда Ваня кое‑как изложил суть дела, девочка от себя приписку сделала, дескать, извините–простите, но так обстоятельства складываются, у нас с Ваней важное задание, не поминайте, де, лихом, и спасибо за всё.
Оставили письмо на видном месте. Ваня обошел избу: уж так ему не хотелось уходить в этот раз! На дорожку присели, и — пошли.
Мальчик дверь на замок запер, ключ на обычное место сунул: в мох между бревнами.
Никто их не провожал, заговор на добрый путь Ваня сам прочел, велел Стеше повторять:
— Марья Моревна лежит в горах, держит крест в руках. Я крещуся, ангелу преклонюся. Ангел мой, сохрани меня в поле, в доме, в пути, в дороге, от пули свинцовой, от ножа стального, от зверя черного, от змея ползучего. Покрой меня, господи, правой пятой, нетленной рукой. Аминь, аминь, аминь!
Степанида Дымова слово в слово повторила.
— Пошли теперь! — Ваня обронил.
Вот ворота заскрипели и — хлопнули, закрываясь…
Ваня от девочки отворачивается — крепится, чтоб не завеньгать
[27]
. На проспект вывернули — мальчик вздрогнул: показалось, за людьми — бабушка мелькнула… Нет, поблазнилось!
Тут и сказал он Стеше, дескать, прежде чем на юг отправляться, надо им в один лесок завернуть, а без этого, де, никак — пути, де, не будет. Десантница плечами подернула: — Надо так надо! На автовокзал приехали — Ваня посмотрел на расписание: 120–й номер до Теряева‑то идет…
В автобусе мальчик объяснил водителю, в какое место им надобно… Дескать, где‑то за Теряевом должна быть просека, вот там бы остановить…
— Ищите сами свою просеку! — шофер‑то им. — Мне еще каждую просеку в уме держать!
Вот едут, в окошечки поглядывают — вначале город за ними бежал, потом лес припустил. Автобус‑то едет поскрипывает, остановится — кого‑то впустит, кого‑то выпустит. Так и едут. Вот лес убрался к горизонту.
— Теряево! — крикнул водитель.
Ваня встрепенулся — вон оно село‑то, откуда Житные пошли, с дороги чуть видать… И укатилось Теряево под уклон, как пасхальное яичко.
— Теперь хорошенько смотри! — Стеше говорит. И сам к окошку прильнул.
А густой лес опять к трассе подступил, перешагнул через нее — и с двух сторон обступил дорогу, еловые ветки прямо в окошки ведь заглядывают: кому там, дескать, на месте не сидится!.. И вот мальчик увидел: узкий коридор протянулся по лесу, и по ту сторону шоссе продолжается, будто еще одна дорога, поперечная, легла на пути. И вон знак мелькнул: Москва — столько‑то километров.
— Остановите, остановите! — Ваня закричал. И — скорей к дверям. Стеша — за ним. Вывалились из автобуса, и стоят на росстани
[28]
дорог — одни. Трасса‑то пустая, а просека — тем более. Ваня сориентировался, на какую им сторону: сосна должна выситься выше всех сосен, так им туда! А Алёнушка с братьями — если мел у них еще остался! — они там, по другую сторону… Ох, не думать, не думать, не думать! Опять он сюда попал!
— Ты куда припустил‑то так? Будто кто за нами гонится… — Стеша кричит, далёко десантница‑то отстала. А он и забыл совсем про нее. Забыл, зачем они сюда пожаловали. Стороной прошли сосновый бор — мало совсем деревьев‑то осталось, вырубили, что ли?.. Вот и смешанный лес пошел, тут тоже сплошные вырубки, заросшие молодым ольшаником, не пожар ли уж случился? Но нашел он всё ж таки дерево, которое показалось ему подходящим. Достает из котомки топорик — Стеша плечиками пожимает:
— А топор‑то тебе зачем?
Ваня не ответил. Поглядел на солнышко, которое к закату клонилось, увидал мох на пне, с северной стороны лишайник–от растет, значит, юг там, а восток — вон где. Это ведь еще умудриться надо: так дерево свалить, чтоб оно вершиной на восточную сторону рухнуло. Ударил по стволу…
— Ты зачем дерево рубишь? — десантница ему.
— Не лезь под руку! — Ваня осердился. Понял, что с березой повозиться придется, топорик‑то маловат оказался. Тюк да тук, тюк да тук, — в конце концов осилил лесину! Ствол только на честном слове держится!.. Навалился всем телом и давай толкать, Стеша тут подбежала — и тоже помогает: и руками, и ногами, и спиной, и по–всякому — нет, не валится дерево! Честное‑то слово больно крепким оказалось! И вдруг заплясала береза на своем основании, повернулась! Сейчас как шандарахнет — да не на восток, а на запад, прямо на них, ведь солнышко‑то там, за их спинами! Стеша в сторону отскочила, а Ваня, как завороженный, следил за медленным кружением дерева… Соскользнул ствол с пенечка, покачнулась береза и — рухнула туда, куда надобно. Ваня воздух выдохнул: уф!
