– Раиса Юлдашевна, кондиционер сломался! – ничего лучше новенькая официантка Таня придумать не могла. Хоть бы дождалась, пока Рая войдет в кабинет. Персонал рассредоточился по закоулкам ресторана – все заметили заплаканные глаза администратора и поняли: сегодня день неблагоприятный, что бы там астрологи ни пророчили.
– А чем я могу помочь? – Рая, не глядя на Таню, галопом проскакала в кабинет. – Анну Леонидовну ко мне.
Рая шумно поставила сумку на стол, села в кресло и стала ждать главного бухгалтера. Анна Леонидовна была «женщина – рахат-лукум». Так, во всяком случае говорил Ованесян, хозяин ресторана. И дело было не столько в ее приятной пышной комплекции, безумном облаке белых волос и нарядах с огромным количеством блесток. Анна Леонидовна имела редкую способность решать самые сложные проблемы мягкими, но действенными способами. «Препарат «Регулакс», – высказался однажды на ее счет кондитер Николай. При этом с розового лица Анны Леонидовны не сходила полуулыбка, коими так богаты русские портреты эпохи художника Левицкого.
– Что у нас с посудомойкой, кондиционером и налоговой? – Рае очень хотелось увидеть на лице главного бухгалтера панику. Если вопрос кадров и налогов имел отношение к Анне Леонидовне, то кондиционеры ее не касались никак.
Женщина широко улыбнулась.
– Раиса Юлдашевна, да все замечательно! Бумаги в налоговой инспекции подписали, кондиционер не сломан, а отключен – вечерняя смена не предупредила утреннюю. А посудомойка, – тут Анна Леонидовна сделала эффектную паузу, – посудомойка есть, уже час сидит в моем кабинете – чай пьет. Я специально ее угостила, чтобы разговорить и поближе узнать. По-моему, хорошая кандидатура.
– Ну, это мне решать! – Рая почувствовала облегчение. Вопрос с грязными тарелками закрыт. Можно будет спокойно обдумать все свои проблемы. – Позовите ее ко мне.
– Да-да, конечно. – Анна Леонидовна с полуулыбкой выплыла из кабинета.
Через несколько минут на пороге появилась женщина-моль, вся в сером, с волосами цвета холодного пепла. Рая обменялась с ней двумя словами, быстро посмотрела паспорт и, увидев прописку в деревне Катки Можайского района, согласно махнула рукой.
– Приступай к работе сию минуту. Поначалу будешь мыть посуду, а там посмотрим. Официантки нормальные нужны. Чтоб быстро, весело, грамотно. Хорошо, ты почти московская, а то все из дальнего зарубежья. Зайди в бухгалтерию, там скажут, что еще надо.
Через час Вера гремела тарелками и шмыгала носом. «Получилось! Получилось! У меня это получилось! – больше она ничего не могла ни сказать вслух, ни подумать. «Главное, в этом подвале удержаться, пока деньги не начну зарабатывать». Вечером Вера ужинала необычно, но все-таки скромно, из-за суеверных соображений. На поменянные десять долларов она купила жареную котлету, батон хлеба, а на рынке торговцы дали немного мягких помидоров и яблок. Приняв холодный душ, она сидела перед свечой, неторопливо ела ужин и думала о том, как правильно поступила, обменяв свои серьги на медицинскую книжку. Именно этот поступок отделял ее от прочих обитателей площади Павелецкого вокзала, не позволял поставить на одну ступень с людьми, не имеющими возможности (или желания?) взять будущее в расчет. Они бы серьги пропили или проели. А она с самого начала не сомневалась, что выстоит. Слава богу, Рая никогда не узнает, что дома № 14 в деревне Катки Можайского района давно нет, он сгорел еще до того, как мошенники прописали туда ее, Веру, и с полсотни таких же бездомных.
На работе самым главным оказалось не грохнуться в обморок при виде выбрасываемой еды. Желание положить в рот кусок с грязных тарелок было велико. Вера однажды даже протянула руку, но тут же одернула себя. «Стоп. Я через две недели сама смогу купить себе мясо!» – эта мысль помогла преодолеть голодное искушение. Все душевные силы были брошены на то, чтобы ни в коем случае никто не заподозрил в ней пришельца из другого, маргинального, мира. Вера, привыкшая к тому, что она «не как все», не могла понять, что окружающим, поглощенным собственными проблемами, до нее нет никакого дела. К тому же занять плохо оплачиваемое и неприятное место посудомойки охотников было мало. Вследствие этого Вера никому не стала конкуренткой, а потому ее приняли без излишнего интереса, но дружелюбно. Ресторанный персонал практически целиком состоял из приезжих, которые, как водится, сдружились по национальному или географическому признаку. Повара держались особняком. Они приезжали на работу на приличных машинах, между собой разговаривали о разных гастрономических школах, кулинарных рецептах или обсуждали кулинарные телевизионные шоу. Само собой, каждый считал, что он бы вел передачу лучше, а рецепты все стары как мир и «еще бабушка это готовила». Хозяин ресторана, старик Ованесян, приветствовал инициативу в любых ее проявлениях, а потому повара раз в месяц удивляли гостей каким-то новым блюдом. Оленина с яблоками или рыбные биточки с трюфелями уже не были диковинкой, и шефы, поддерживаемые «сверху», иногда превращали кухню в опытную лабораторию, к большому неудовольствию Раи. Та любила порядок, отклонения от прописанных правил ввергали ее в раздражительную строгость.
– Девочка, ты не понимаешь, – говорил ей Ованесян, – повара как художники. Отними краски у последних, что им тогда останется делать? Правильно, заборы красить олифой. Так что терпи. У нас ресторан, а не забегаловка.
Вера, никогда до этого не сталкивающаяся с кулинарными процессами в ресторанном масштабе, робко пыталась следить за всеми манипуляциями на кухне. Надо сказать, что повара обратили внимание на расторопную худую молодую женщину и взяли над ней шутливое шефство: то угощали кусочком пирога, то подсовывали рулетики с сыром – фирменная закуска ресторана – и не отпускали домой без апельсинов и яблок. Наблюдая за работой этих людей, Вера наконец поняла разницу между недорогими «едальнями» и добротным рестораном. Запахи на кухне были аппетитными, одежда поваров и их подручных не замасленная, подсобные помещения не хранили нечистоплотных тайн. Продукты, привозимые каждое утро, были свежими. Минималистский интерьер ресторана – плод долгих споров между хозяином и амбициозным молодым дизайнером – казался Вере, после всех ее скитаний, верхом элегантности и уюта. Уже ночью, закончив возиться с посудой, Вера проходила в пустой убранный зал, садилась на мягкий полукруглый диван и осторожно радовалась своему везению.
Через две недели Рая наведалась в моечную. До этого администратор устроила разнос официантам, бармену, осталось проверить кухню и охрану. Зайдя в моечную, Рая обнаружила идеальный порядок, несколько очень разумных нововведений и уставшую посудомойку. Вера носилась как угорелая: в ресторане шел очередной корпоратив. Вернее, подходил к концу. Уже все проорали здравицу в честь шефа, тот произнес проникновенный, ничего не значащий тост и откланялся, среднее управленческое звено уже слегка побило посуду и пыталось разъехаться, разделившись на давно сформировавшиеся пары. Рая устала: ей пришлось выдержать осаду немолодого заместителя, выпившего лишнего и в результате брошенного собственной женой. К тому же под горячую руку она рассчитала официантку Таню, умудрившуюся забыть о вторых блюдах. На такие уловки пускались в недорогих, «проблемных» заведениях, чтобы подзаработать. В ресторане Ованесяна это считалось преступлением, сравнимым только с обсчетом. Гость, не обнаружив перед собой осетрину в вине, сделал официантке замечание, но она, вместо того чтобы извиниться, огрызнулась. Рая видела и слышала это. И понимая, что все проблемы от усталости, тем не менее вынуждена была девушку прилюдно уволить. Так образовалась «дыра» в первой смене. За посудомойкой Рая наблюдала давно, правда, больше из опасения, что она тогда взяла ее на работу в сумрачном, убитом состоянии.
