— Так не сушат, но что делать, — услышал он. — Иначе ты бы
замерз.
— Тэль… — начал он. Эта девчонка положительно позволяет себе
слишком многое! Даже после всего случившегося. А он так и не понимает, что
происходит!
— Все хорошо. — Она закончила возиться с костром и быстро
разделась. Ее собственные свитерок и брючки теперь болтались рядом с вещами
Виктора. Наготы она, похоже, совершенно не стеснялась. — Ты ведь выбрал, так?
— Выбрал что? — не понял он.
Она выпрямилась, глядя прямо на него. Строго сказала:
— Я не должна знать, что именно, скажи только — ты выбрал?
Видение вернулось. На миг — он вспомнил пламя. Только жаркое
пламя. Его выбор?
Виктор не сказал «да» — Тэль поняла сама. Кивнула
удовлетворенно и швырнула в огонь новую охапку хвороста. Виктор заметил, что
она оцарапалась. Впрочем, что ей это? У нее и настоящие раны заживают за ночь.
— Нельзя сидеть, — сказала Тэль. — Надо бегать, Виктор.
Он представил себе эту сцену — как они, голые, станут
носиться вокруг костра, и помотал головой. Но Тэль не унималась:
— Вставай! Ну!
Виктор опомниться не успел, как она выхватила из костра
тлеющую ветку, даже не ветку, прутик, с огненно-рдеющей точкой на конце, и
стегнула его по спине.
— Ты! — Он даже не сообразил, как, забыв смущение, вскочил и
бросился за Тэль. — Ну…
Пожалуй, догони он сейчас девчонку, шлепок бы она получила
крепкий. Вот только ловить Тэль явно было делом бессмысленным. Через минуту,
отделенная от него костром, девочка остановилась:
— Виктор! Мир?
Он молча погрозил ей кулаком.
— Надо, чтобы кровь разошлась, — серьезно сказала она. — Не
дуйся. Извини.
— Я не умею извинять, — сказал Виктор. И не успел даже сам
удивиться своим словам, злым, напыщенным и вместе с тем абсолютно искренним.
Мир вокруг качнулся.
…Его охватывало пламя. Било, кусало, жгло. Злое, беспощадное
и вместе с тем беспомощное. Он все равно был сильнее. Куда сильнее, чем все
враги вместе взятые. Но их атака, их злоба — все это требовало ответа.
Достойного. Он плыл — в кипящем, покрытом пылающей огненной пленкой море. К
длинным, узким кораблям, высоко вскинувшим над волнами мачты с черными
парусами, и еще выше — орлиноголовые носы.
Он знал, что сильнее. И будет сильнее всегда…
— Виктор, — сказала Тэль. — Виктор…
Открыв глаза, он поймал ее кисть, а другой рукой выхватил из
огня, не глядя, на ощупь, словно чувствовал пламя всем телом, тлеющую ветку. И
легонько стегнул Тэль по плечу. Девчонка взвизгнула, вырываясь.
— Теперь — мир, — сказал Виктор.
Почему-то он был уверен, что если бы только Тэль захотела —
увернулась без труда.
— Согрелся? — без перехода осведомилась Тэль, потирая плечо.
— Одевайся и пойдем. Медлить нельзя, враги отстали, но не навсегда. Они найдут
Тропу. А нам надо успеть к скалам до ночи.
— К скалам? — нервно усмехнулся Виктор. — Ну хорошо, можно и
к скалам. Можно к горам. Или к морю?
— К морю мы пойдем позже, — серьезно сказала Тэль. — Сперва
— к скалам. Идти не очень далеко, но дорога плохая. Слишком близко к Серым
Пределам.
Пределы! Он знал… или ему казалось, что знает. Спросить
Тэль?
Нет, он не станет ее расспрашивать. В этой игре — когда
предполагалось, что он знает и понимает все, а на самом деле он не знал ничего
— крылась своя прелесть. Пределы? Пусть будут Пределы. Серые — тем лучше.
Одевались они, повернувшись друг к другу спиной. Словно это
сразу переводило все на деловые рельсы. Виктор кое-как выжал на себе плавки,
натянул джинсы. Одежда просохла полностью, а вот в ботинках, сырых и
съежившихся, ногам было неуютно. Но с этим пришлось смириться.
Глава 4
До владений своего клана Ритор решил добираться по воздуху.
Не хватало еще после такого тащиться пешком! Час Силы уже ушел, но до полного
ее падения оставалось достаточно времени, чтобы покрыть отделявшее Поющий Лес
от Клыка Четырех Ветров расстояние.
Когда сработала магия и мягкие воздушные струи подхватили
ставшее почти невесомым тело, настало время размышлений. Ритор досадовал на
себя — его подозрения насчет Лой не оправдались, а маг очень не любил ошибаться
в людях, тем более в тех, кого знал уже давно. Ивер не была причастна к
предательству. Кто-то иной выдал Торну Огненных, быть может — и из их
собственного клана. Не исключено, конечно, что предал и кто-то из своих. Такое
тоже случалось, тем более что — Ритор знал — далеко не все даже в его
собственном клане разделяли мысль о том, что Драконов надо вернуть. Спокойно
могли предать… так сказать, по идейным соображениям.
Предателя найти будет нелегко. Но без этого нечего и
надеяться отомстить. Впрочем, оспорил сам себя Ритор, это уже никакая не месть.
Это самая настоящая война. Клан Воздуха и клан Огня не были связаны никакими
союзами, но за погибших Огненных Ритор намеревался посчитаться тоже. Торн
должен умереть. А вместе с ним — все те, что были тогда в замке. Все, до
единого. Несмотря на то, что это, конечно же, ослабит кланы Срединного Мира
накануне неминуемого вторжения Прирожденных. Крамолу надо сломить в зародыше.
Никто не смеет думать, что клан Воздуха смирится с подобным.
Однако Ритор отдавал себе отчет, что силы кланов примерно
равны. Может, он сам и чуть получше Торна — во всяком случае, открытого
поединка маг Воздуха не боялся, но вот магов второго ряда у Воды куда больше, и
они во многом опытнее. Сказываются соседство ленных владений с Серыми
Пределами, немирные эльфы на границе, неупокоенная нежить и прочее. Если бы не
смерть Таниэля, братьев Клатт и Шатти… Хотя, если дело дойдет до открытой
схватки — клан на клан — один, два или даже три лишних бойца роли не сыграют. В
таком случае все решит случайность.
Вода и Воздух основательно ослабят друг друга, Огонь не сможет
удержаться от мести, и вместо четырех Стихийных кланов врага в полной силе
встретит лишь один — флегматики Земляные.
Этот расклад совсем уж никуда не годился. Даже если берег
взорвется под ногами Прирожденных, горы стронутся с места и вулканы встанут на
их пути — будет уже слишком поздно. Слишком. Корабли Прирожденных надо
встречать в море, чтобы Срединного Мира достигли лишь жалкие остатки армады.
Иначе не устоять.
Ритор заскрежетал зубами. Он удивлялся сам себе, вдруг
проснувшейся в нем кровожадности… и вдруг вспомнил — вот именно таким, пьяным
от предвкушения ливнем льющейся на него горячей драконьей крови был он, когда
отправлялся в свой поход. Много лет прошло с тех пор, дурман боевого безумия,
казалось бы, рассеялся — ан нет, дремал все эти годы где-то глубоко-глубоко,
ждал своего часа.
